- Вот вы где. – Билл вошел в комнату под звуки нового приступа смеха девочки. – Что вы здесь делаете?
- Тебя ждем, - невозмутимо ответил Франс. Его губ коснулась еле заметная улыбка.
Биллу стало не по себе. Смех девочки казался не слишком искренним. А улыбку Франса он и вовсе не мог объяснить.
- Пойдемте отсюда. Скоро Анку дойдут и до этого дома.
- Не беспокойся, здесь есть другой выход. Пока они дойдут, нас уже здесь не будет.
- А где мать и отец девочки?
Девочка снова засмеялась, продолжая сидеть к нему спиной, не оборачиваясь.
- Они ушли, - будничным голосом продолжил Франс.
- Куда это? – спросил Билл. Весь этот разговор начинал беспокоить его все сильнее. Радость того, что ему удалось отыскать брата целым и невредимым начала угасать. Он сунул руку в карман и пошарил на дне. Пуговицу, которую он оторвал от своей рубахи и которую продолжительное время держал во рту, была на месте.
Франс вновь улыбнулся ему и пожал плечами. Билл сунул пуговицу в рот и зажал ее между зубами. Франс незамедлительно обнажил свои зубы и показал зажатую между ними пуговицу, отчего Билл во второй раз с облегчением выдохнул.
- О, Океан Надежд, а я уже решил, что ты Безликий. Твои общие и короткие ответы не на шутку меня напугали.
- Правда? – спросил Франс и вновь улыбнулся. Девочку охватил очередной приступ смеха.
- Что с ней? – спросил Билл. – Почему он смеется?
- Ей весело.
Билл Тейт никогда не причислял себя к той части человечества, которую Океан Надежд наделил умом и сообразительностью, но даже он понимал, что в этом доме происходило что-то неладно. И как бы сильно он не хотел верить, что перед ним стоял его брат Франс, его внутренние инстинкты твердили ему о необходимости поскорее покинуть стены этого дома.
Билл обратил внимание на рубашку своего кузена. Ее ворот был расстегнут на две верхние пуговицы, и он мог видеть голую кожу Франса, на которой проступал маленький островок курчавых волос. Франс с детства любил дорогие костюмы хорошего покроя и всегда носил их так же, как все знатные мужи. В жизни Билл никогда не видел, чтобы его кузен носил свою верхнюю одежду нараспашку. Каждая пуговица на его пиджаке, жилете или рубашке были заложены за петельки или же прорези, если этикет подразумевал их обязательное использование. В последние дни этикет не был соблюден Франсом, а все потому, что они все вместе оторвали по пуговице со своих рубашек и сунули их в рот, как знак отличия людей от Безликих. Тогда почему у Франса отсутствовала не одна пуговица, а сразу две?
«Наверное потому, что первая пуговица осталась при настоящем Франсе», подумал Билл, и от своих же мыслей ему стало дурно. Неужели это был не Франс, а Безликий, который ранее выдавал себя за старшего помощника шерифа? Прав он был или нет, Бил решил не спрашивать своего кузена. Он попятился назад и стукнулся плечом о косяк. Девочка впервые повернулась к нему лицом, и Билл не удержался от крика. Да что там, он завопил, так громко, насколько ему позволяли его голосовые связки.
Лицо девочки было желтым как воск, а кожа выглядела влажной и липкой. Зрачки ее были красными, радужки черными, а белки – мутного фиолетового цвета. Она снова засмеялась, обнажив кривые разной длины и ширины зубы.
- Куда ты? – спросил Франс.
- Помогите!!! – вопил младший из Тейтов потеряв все свое самообладание.
Девочка встала со своего стула и накинулась на Билла продолжая смеяться словно сумасшедшая. Ее липкие ручонку схватили его за ворот рубашки и потянули на себя. Для маленькой девочки она обладала не дюжей силой. Билл упал на колени, таким образом, встав одного роста с Безликим. Он попытался оттолкнуть ее от себя, но не тут-то было, девочка дала ему пару оплеух, после чего Билл на несколько секунд потерял пространственные ориентиры, а очнулся уже от сильной нехватки воздуха. Из-за сжатия гортани крик Билла захлебнулся, и только сейчас он понял, что все это время не переставал кричать. Он надеялся, что его зов о помощи был услышан жителями Конвинанта или даже самими Анку, иначе дела его были совсем плохи. Злое недетское лицо смотрела своими жуткими глазами на него, проникая в самые глубины его души. Казалось, что именно через глаза она высасывала его жизнь, а не с помощью рук, сживающих горло.