От бессилия Кевин начал кричать, испытывая злость на самого себя.
Он истошно звал дочь, все еще пытаясь взобраться на карусель, которая и не думает останавливаться.
Он проснулся на полу каюты, понимая, что еще секунду назад кричал во весь голос имя своей дочери.
Кевин встал с пола, на котором пролежал последние три часа, чувствуя, что судно под ним больше не качается из-за сильных штормовых волн. Но, вместе с шумом урагана, ушли и другие звуки — он совершенно не слышал голосов матросов и криков капитана корабля.
"Может, пришло время завтрака? Отсюда и тишина", предположил он, хотя сам не поверил в данное предположение.
Кевин протер сонные глаза руками, после чего громко зевнул. Возможно, тишина на корабле была обусловлена и другими причинами, да только его первое предположение напомнило ему, что он и сам ничего не ел со вчерашнего вечера. И хотя из-за качки его немного мутило, голод, заполнивший его желудок пустотой, был гораздо сильнее. Он встал с пола, не без труда удержавшись на ногах, и зашагал к столу, который все еще стоял на своем месте, только благодаря тому, что его ножки были прочно прибиты к деревянному настилу. Сидя за столом, он обождал какое-то время, пока головокружение успокоится, затем, придерживая голову руками, повернулся в сторону шкафчика. Внутри ящиков бутылки вина принесенной Линин не оказалось, а пить хотелось очень сильно.
— Кэтти. Клэр, — практически шепотом произнес он, глядя по сторонам. Воспоминания о прошедшем сне были еще очень ярки, от чего в груди защемило от тоски. До сих пор ему казалось, что в его ушах стоит звон от крика дочери. И прежде чем он успел подумать о том, что крик во сне был очень реалистичным, очередной пронзительный крик раздался с верхней палубы корабля.
Он вздрогнул и взглянул на запертую дверь каюты. Что это было? Крик боли или же отчаянья? Голос был женским. А, насколько он знал, на корабле была только одна женщина.
— Линин, — прошептал он, чувствуя нарастающее напряжение во всем теле.
Он сорвался с места и поспешил вверх по крутой лестнице, практически вылетев из каюты, и оказался на нижней палубе. Солнечный свет ослепил его привыкшие к мраку глаза, от чего он зажмурился и отвернулся в сторону.
Когда солнечные лучи стали более щадящими, он смог оглядеться по сторонам. На палубе никого не было, по крайней мере, на том участке, который входил в его поле зрения. А участок был — не слишком широким коридором, образуемый бортом корабля и стенкой обеденного зала. Рядом с дверью его каюты находилась дверь, что вела в опочивальню Тифа. Он поспешил открыть ее и позвать по прозвищу их самого опытного и старшего товарища, но ему никто не ответил. Тифа уже не было в своей каюте. Отчего-то именно этот факт показался ему самым пугающим во всем необъяснимом затишье дрейфующего по волнам корабля.
Кевин замер на месте, пытаясь хоть что-либо расслышать. Ничего. Кроме шума волн и скрипа стень-эзельгофтов. Подняв голову, он посмотрел на мачту, которая все еще оставалась без парусов.
"С командой корабля что-то произошло, иначе они бы обязательно опустили паруса".
— Глупости. Как такое могло произойти? — спросил он у самого себе, от чего у самого себя и получил ответ.
"Возможно, вся команда корабля покончила с жизнью самоубийством. Это объясняет полную тишину, что тебя окружает".
— И что могло их заставить такое совершить?
"Кто знает? В Молодом Мире всякое может случиться. Может они все поплыли на голоса сирен? Не удивлюсь, если они в этом Мире существуют".
— Очень надеюсь, что я не прав.
Он сделал несколько шагов вперед и теперь мог видеть спокойное и ленивое озеро-море за бортом. На горизонте не было видно и намека на сушу.
Неожиданно ему очень сильно захотелось обернуться назад, дабы убедиться, что за ним никто не стоит. Конечно, сейчас было утро, а кругом вода — не темный лес, но от этого трепет во всем теле и беспокойство — не становились слабее. Кевин не стал испытывать себя на храбрость и обернулся назад, оглядев еще более узкий коридор, что формировался от стенки его каюты и бортом корабля. Что и следовало ожидать — за его спиной никто не стоял. Вполне возможно, что за углом, созданным его каютой, кто-то и скрывался, но он склонялся к мнению, что кроме связок канатов, ведра, швабры и других предметов, предназначенных для наведения чистоты на палубе, там никого не было.
"Да кто, собственно, там мог быть? Ополоумевший матрос?!".
Из трюма, в котором содержались кони, раздалось пронзительное ржание, которое показалось ему предостережением, адресованное именно ему. Кевин не сомневался, что это был голос Фаундэра. Казалось конь, что-то предчувствовал и просил его быть предельно осторожным.