Все это могло быть правдой, но это не объясняло, как он мог попасть в амбар провинциального городка, когда авария произошла на заполненном машинами мосту в Калифорнии среди бела дня. И если Доббсы хотели получить за него выкуп, то они явно просчитались — он был далеко не самым высокооплачиваемым сотрудником компании. Тем более что новую, более высокую должность, он получил совсем недавно, не успев получить даже зарплату.
— Тогда, как это можно все объяснить?! — потребовал он от себя ответа. — "Тайота" — машина неплохая, но в ее функции не входит возможность путешествия во времени.
Он решил прекратить задаваться бессмысленными вопросами и остановиться пока что на версии о похищении. А раз так, дверь амбара должна была быть запертой. Но, это предположения оказалось неверным — дверь поддалась без малейших усилий, что привело его в еще большее замешательство.
Перед ним открылся вид на небольшой скотный двор, каким его мог нарисовать пейзажист эпохи возрождения. Слева от него стоял дом с глиняными стенами и крышей из камыша, всего лишь в два раза больше амбара, в дверях которого он стоял. Плетеная изгородь формировала небольшой прямоугольник, по которому гуляли несколько кур и две утки. Справа стояла распряженная повозка на деревянных колесах, в которой лежали несколько початков кукурузы и неких корнеплодов. Старушка Бетти с привязанными передними ногами с грустью глядела на Кевина, оставаясь полностью неподвижной.
— Этого не может быть, — прошептал он. — Как я здесь мог оказаться?
Похитители, конечно, могли бы сыграть с ним в бредовую игру с переодеванием, но строить ради этого столь большие декорации… Нет, о похищении здесь не могло быть и речи.
Дверь дома заскрипела, и в низком проеме показался Фрэд Доббс. Он обеспокоено глядел на Кевина, который с диким взором осматривал измененный до неузнаваемости мир.
— Кевин! — Старик подбежал к нему на тяжело сгибаемых в коленях ногах. — Зачем ты встал?!
Вскоре в дверях дома возникла и Марта. Выражение ее лица было не менее обеспокоенным, чем у Фрэда.
— Я должен их увидеть, Фрэд! Я хочу видеть свою семью! — Голос Кевина был громким и решительным, после чего и вовсе повысился до крика. — А затем, я хочу знать все! Ты мне расскажешь все, что тебе известно!
3
Две пары скрещенных палок и перевязанные бечевкой посередине, были воткнуты в землю под кроной старого дуба в нескольких метрах от разбитого автомобиля, который теперь ничем не отличался от выпотрошенной консервной банки.
В небе уже горели тусклым светом с десяток звезд и светила почти полная луна. Поднявшийся ветер качал ветви дуба, и те скрипели как суставы стариков, проигравшие битву с артритом.
Заброшенный Луг был пустынным и уходил настолько далеко, насколько хватало человеческого зрения и уже на самом горизонте стояли еле различимые горы, образуя непреодолимый природный барьер.
— Не оставайся на Лугу долго, — посоветовал ему Доббс, оставшись ждать его на тропе. — Заброшенный Луг не лучшее место для ночных посещений.
Кевин не слышал его, он просто шел вперед к старому дубу, к разбитой машине, к двум распятиям, вонзенным в рыхлую землю у изголовий могил. Он шел по кочкам и жухлой траве, которая оставалась еще с прошлой весны, меж которой прорастала уже новая, совсем молодая растительность. Он шел вперед, чувствуя дрожь во всем теле от холода и страха перед тем, что его ждало впереди.
Казалось, ветер усиливался с каждым его шагом, холод пронизывал все его тело, а в ушах стоял дикий рев. Ветер то успокаивался, то снова принимался за свое, словно озорной ребенок, начавший жестокую игру, в попытке заставить человека повернуть назад.
Дойдя до могил, он упал на колени. Он протянул руки объятые дрожью вперед и положил их на два небольших холмика.
— Клэр. Кэтти. — Его голос заскрежетал. — Я пришел увидеть вас. Простите меня за то, что я выжил. — Он все же не смог сдержать своих рыданий, которые вместе с криком вырвались наружу из его тела. Его пальцы впились в сырую землю, забиваясь под ногти. — Простите, что я вас не уберег и за то, что не лежу рядом с вами! — Его рыдания усиливались. Из глаз продолжали литься слезы, а изо рта по подбородку поползла слюна. Пальцы его вновь сжались, скрыв в кулаках две горсти земли, после чего он поднял руки и прижал их к лицу, оставляя на нем грязные разводы.