– Тебя я влюбил в себя, Лекси? Получилось ли у меня это? – Тихо спрашивает он, даже как-то горько.
– Получилось, Дэш, – так же признаюсь, улыбаясь ему.
Он смотрит на меня и отвечает широкой улыбкой, но не той, когда парень пытается вынудить тебя сказать самое сложное признание, а по-настоящему счастливой, как будто это для него очень важно. И я вижу в его глазах нежность, любовь и глубины океана моих всех желаний, о которых я пока не подозреваю. Эти минуты тишины без лишних слов, но такие значимые. Все вопросы исчезают. Я понятия не имею, что будет с нами дальше, какие проблемы между нами встанут, и как мы их решим. Но если он всегда будет смотреть на меня вот так, то я готова разрушать себя и превратиться в настоящую, импульсивную, ревнивую, поддерживающую его, не пугающуюся своих чувств, не опасающуюся нового краха, любящую девушку. Я готова меняться ради него, и позволять ему сводить меня с ума каждую минуту, потому что вот этот взгляд я наблюдаю впервые в жизни, хотя слышала слова любви. Сухие. Обыденные. А оказывается, что они должны быть яркими и безумными, стихийными и незапланированными. Стабильность, о которой я грезила, давно уже вычеркнута из моего списка важных требований. Ведь я теперь знаю, как быстро бьётся влюблённое сердце, какими нежными и заботливыми бывают руки, и какая страсть рождается от одного прикосновения. Это и есть жизнь, от которой многие прячутся, выстраивая стены безразличия, и не видят того, что происходит вокруг. А я вижу… благодаря ему, запоминаю каждую секунду своей жизни и наслаждаюсь всем без какого-либо страха.
Глава 32
– Я не могу понять, ты хоть что-то не умеешь, кроме пения? – Интересуюсь, пережёвывая вкуснейшую рыбу, которую Дэш приготовил на костре и подал с лимоном и каким-то невероятным соусом. Мы расположились за складным столиком, который он вытащил откуда-то из своих запасов, как и стулья. Но меня это ничуть не смущает. Наоборот, есть ароматную рыбу, меняя своё мнение о ней, наслаждаться прибоем и заходящим солнцем, пить белое вино, которое Дэш спёр из запасов моего брата – прекрасно. Я даже уже задумываюсь о том, что путешествовать и жить вот так не так уж и плохо.
– Останавливаться на достигнутом. Порой это очень сложно, и не всегда всё выходит хорошо, – отвечает он, отрезая кусочек рыбы пластиковыми приборами.
– Расскажи мне. Когда ты первый раз встал на доску? – Меняя тему, спрашиваю его.
– Года в четыре или около пяти, точно не помню, – пожимает плечами.
– И? Кто тебя всему этому научил? Ты всегда жил на берегу океана, да?
– Да, сколько себя помню, я всегда видел океан из окон дома или был очень близко к нему. Сначала я падал, как и все. Смотрел на ребят, гоняющих по волнам, и хотел научиться так же, но у меня ничего не получалось. И один из них сжалился надо мной, после моих жалких попыток встать на старую и кем-то забытую на пляже доску. Он учил меня, и я уже не помню его имени. Но я всегда приходил к океану, и он был там. А потом он исчез, уехал, и я начал сам пытаться. Так, методом проб и ошибок, пару раз сломанной руки и ушибов, я нашёл тот вариант, который меня удовлетворяет. Ты, правда, считаешь, что я должен дальше пытаться стать учителем для детей в сёрфинге?
– Определённо, да. Мими тебя обожает. Ты за ней ухаживаешь так, как будто тебе это дано свыше, и ты располагаешь к себе людей. Даже меня расположил и уложил на лопатки. Ты знаешь о том, как сложно детям начинать, и сможешь помочь преодолеть стыд, страх и боязнь показаться нелепым, – уверенно заверяю его.
– Не дано мне это свыше, Лекси. Так просто получается, и я красавчик, от меня без ума все женщины любого возраста, – играя бровями, самодовольно заявляет он.
– Мда, твоё эго ничем не сдуть, – закатываю глаза и возвращаюсь к рыбе.
– Значит, завтра в пять ты будешь на собеседовании?
– Ага. Только не обучай Мими сёрфингу, она ещё мала.
– Мы с ней погуляем и подождём тебя, может быть, заарканим парочку цыпочек. Говорят, что одинокие парни с младенцами покоряют их быстрее, – поднимаю на него свой недовольный взгляд, а он хрюкает от смеха.
– Обожаю вот это выражение лица, когда ты готова разорвать любую, кто подойдёт ко мне. Ты такая хорошенькая сейчас, и я так тащусь от тебя, Лекси, – ржёт он, а я зло прищуриваюсь оттого, как он жестоко играет на моей ревности.