Над головой сверкает раскат, а вскоре издалека доносится и гром. Я замедляю шаг. Кэтрин научила меня любить грозу, запах дождя и шум ветра. Я не мог терпеть грозу. Мне было тошно мокнуть под холодным дождём, мне хотелось плотно закрыть уши ладонями, когда следом за раскатом раздавался гром. Я до дрожи в коленках боялся бури, которая сламывала деревья. Но Кэтрин сумела изменить моё отношение к грозе.
Она научила меня многому, и сама училась со мной. Она проходила собственные испытания и помогала мне пройти мои. Именно поэтому я считаю, что она заслуживает даже большего счастья, чем сейчас.
Я закрываю глаза и в который раз начинаю вспоминать, с чего всё началось.
Глава 1
Кэтрин, 2016
Я взяла фамилию своей бабушки, когда мне было не больше двух лет. В нашей семье это никогда не обсуждалась, и, пока миновали мои годы, я считала, что так и должно быть. Меня звали по фамилии Лонг, а маму – Гофман, но мне не казалось это чем-то из ряда вон выходящим. Я просто глупо улыбалась, когда взрослые переводили взгляд с мамы на меня и обратно. Да, миссис Гофман хорошо делала вид, что всё в порядке, чтобы у девятилетней дочери не возникало вопросов. Как она любит говорить, всё сложилось «наилучшим образом», но непонятно, для кого. Сейчас мне шестнадцать, и у меня всё по-прежнему. Каждый раз, когда фотограф называет меня по фамилии, я живо отзываюсь и почти не задумываюсь о своём отце. Об отце, которого я никогда не знала.
– Хорошо, мисс Лонг, очень хорошо, – мужчина высовывается из-за камеры, сделав очередной снимок. – Но было бы лучше, если бы вы чуть-чуть подняли подбородок.
Конечно, я была не настолько глупа, чтобы полагать, что моего отца просто не существовало. Если есть миссис Гофман, значит, есть и мистер Гофман. В детстве я частенько рассматривала своё лицо, представляя внешность папы. Однажды мне взбрело в голову высоко заколоть волосы и нарисовать себе бороду фломастерами, чтобы поглядеть на папу в зеркале. Однако мама не поддержала эту идею, так что уже спустя пять минут я растирала лицо мочалкой.
– Улыбайтесь шире, мисс Лонг, – делает замечание фотограф. – Хорошо, так намного лучше.
Давным-давно мама сказала, что у меня улыбка отца, но я была дурёхой и не понимала, как один человек может улыбаться точно так же, как и другой. «Получается, мой папа тоже улыбался с понедельника по пятницу, с трёх до восьми, – прямо как я!», – решила я. Теперь, когда мне шестнадцать, ему пришлось бы улыбаться круглые сутки – прямо как мне.
– Отлично, теперь повернитесь в профиль.
Вообще-то я без энтузиазма смотрю в будущее: кажется, что я до самой старости буду вынуждена перевоплощаться из волка в Красную Шапочку. Не могу сказать, что такой расклад меня не устраивает (всё-таки это принесёт мне куда больше, чем работа за кассой или где-нибудь ещё), но я определённо не самая счастливая девушка на Земле. Я заметила, что всё чаще задаю себе один вопрос: действительно ли это жизнь, о которой мечтала я?
– Мисс Лонг, улыбка! – рявкает фотограф.
И почему эти мысли появились в моей голове в такой важный момент? Я должна думать только о своём портфолио и том, чтобы фотографии вышли что надо – как раз такие, которые было бы не стыдно показать агентам. Остаётся только не лажать на завтрашней финальная фотосессии, и дело в шляпе.
Если, конечно, меня не решат прикончить раньше.
В дверном проёме мама, стоя с двумя стаканчиками кофе в руках, смотрит на меня так, будто это я подсыпала ей соль в капучино на прошлой неделе. Знаю, если я ещё хоть раз отвлекусь, она взорвётся и устроит скандал прямо здесь. Я старательно делаю вид, что не заметила её, но сердце в груди стучит предательски громко.
Когда последний снимок готов, фотограф и стилисты, всё это время наблюдавшие за нами, стоя аплодируют друг другу. В каком-то смысле это и вправду подвиг – сидеть весенним утром в четырёх стенах и щёлкать одно и то же фальшивое лицо.
Я схожу с подставок и обуваюсь в туфли. Когда я киваю всем на прощание и иду к выходу, мама преграждает мне путь.
– Что с тобой такое? – неустойчивые нотки в её голосе выдают раздражение. – Как будто не спала ночью.
Согласна, раньше фотосессии давались мне легче. Мама вкладывала в меня деньги не для того, чтобы я отнимала время её дорогих коллег просто так. Я молча беру у неё кофе, и мы вместе идём в холл. Попрощавшись с милой девушкой за стойкой информации, мы выходим на улицу, и я наконец набираю полную грудь. По-летнему душный воздух немного обжигает лёгкие. Так бывает перед грозой, когда Хантингтон накрывает тучами, как серым куполом. Я смотрю наверх – и вправду, всё небо затянуто. Кажется, что на город вот-вот обрушится ливень, затопив только позеленевшие лужайки.