Не то чтобы я фотографируюсь подолгу, просто иногда я пытаюсь прыгнуть выше головы, чтобы выиграть несколько выходных. Чаще всего я ответственно подхожу к фотосессиям и стараюсь не терять время напрасно. Правда, когда фотограф замечает мой рабочий настрой, он обычно предлагает мне поработать ещё, и ещё, и ещё. Да, я собственноручно загоняю себя в ловушку, но лишь для того, чтобы после всего этого кошмара как следует оторваться… в компании скучной, как выражается Морис, книжки.
Стоя на крыльце и ища в сумке ключи, я снова делаю глубокий вдох, чтобы насладиться запахом лета. Он похож на беззаботное ребячество, вафельный рожок, только скошенную траву и ещё на много что. Наверное, если бы какой-нибудь парфюмер решил создать духи с ароматом лета, они бы стали моими любимыми.
Думая об этом, я всё же решаю ненадолго появиться на вечеринке. «Маленькая тусовка ещё никому не вредила», – напеваю я под нос, уверенно шагая в гардеробную. Ферги, звучащая в моих наушниках, точно знает, что мне нужно. Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не затанцевать.
Я отодвигаю тяжёлую дверцу шкафа, и жёлтые лампочки любезно освещают длинные полки. Нижняя заставлена туфлями, верхняя – сумочками, а прямо над ними висят многочисленные мамины платья. Их тут, как и туфель, на любой вкус и цвет: от прогулочного до тёмного вечернего, больше напоминающего мне отдалённый уголок космоса. Перебирая одно за другим, я останавливаюсь на бархатистом голубом. Я легко дёргаю его на себя, и, когда оно соскальзывает с плечиков, я полностью беру его в руки. Ткань просто волшебная! И выглядит платье не слишком строго, что совсем не похоже на маму. Неглубокое декольте, как и подол, украшено изящным пепельным кружевом. Влюбившись окончательно и бесповоротно, я решаю идти в нём.
Что касается обуви, то мой выбор падает на самые простые и удобные кеды. Недели ходьбы на высоких каблуках делают своё дело – мои ступни болят, как будто я ходила по камням.
Я закрываю шкаф, смотрю на отражение в зеркале и думаю: «Не подчеркнуть ли мне глаза? Может, замазать чёрные точки вокруг переносицы? Использую тушь, придающую объём, нарисую стрелки, а почему нет? Тональный крем у меня тоже найдётся. А как же помада?». На самом деле, мне нравятся мои неброские губы, поэтому я решаю воспользоваться обычной гигиенической.
Сложив выбранную одежду у себя в комнате, я принимаю душ и завиваю волосы. Вскоре заблистали припудренные щёки, над глазами запорхали чёрные ниточки ресниц. Я аккуратно разглаживаю последние складки на платье, осторожно проводя по нему ладонью, и иду в прихожую.
Мама не против моего общения с Морисом. Жизнь в пригороде Йорка под силу не каждому. Приезжие, не готовые к огромным земельным налогам, надолго здесь не задерживаются. Но семья Мориса оказалась не из таких. Ни для кого не секрет, сколько карманных Морис спускает на стадионах Манчестера и в барах Йорка по выходным. Мне, конечно, не приходится мечтать о таких суммах, и я ни в коем случае ему не завидую. Однако мои отказы провести с ним время всё равно кажутся маме глупыми и безосновательными.
Она была бы рада узнать, что сейчас я собираюсь именно к Морису. Наверное, ей пришлось бы отменить все свои планы, лишь бы увидеть всё своими глазами. Да, ради такого мама пошла бы на всё. «Вы красиво смотритесь вместе», – сказала однажды она, когда заметила нас вместе выходящих из школы. Вообще-то с нами ещё была Бет, но мама отмахнулась от моего замечания, как от надоедливой мухи. «Вы чудесная пара, Кэтрин», – продолжала она, но я-то знала, что она могла точно так же сказать своим новеньким туфлям. Красота, конечно, спасёт мир, но разве это главное?
Морис высокий, одежда сидит на нём, как на модели, и я даже почти согласна, что у него… хорошее чувство юмора. Он ещё и богатый в придачу. Со всем этим не поспоришь.
Но этого недостаточно.
Не обманывай себя. Ты не встречаешься с ним совсем не поэтому.
Я ловлю собственный испуганный взгляд в зеркале и застываю.
Может, и так. Билли Акерс не даст соврать.
Натянув на пороге новенькие кеды, я оглядываю дом. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь негромкое гудение холодильника раздаётся в тишине. Щёлкнув выключателем, я выхожу на улицу, прямо в маленький зелёный сквер перед крыльцом – и оказываюсь на свободе. Тёплый вечер опускается на черепичные крыши Хантингтона, окрашивая их в ярко-оранжевый. Над Ривер Фосс – протекающей неподалёку речушкой – разливается резвый стрекот цикад.
Ну здравствуй, мир.
И снова здравствуй, Морис.
Моё платье развевается на ветру, волосы подпрыгивают над плечами, и, кажется, я не хочу выходить из этого образа – свободной шестнадцатилетней англичанки. Жадно наполняя лёгкие воздухом, я иду навстречу приключениям, прямо как героиня какого-нибудь романа.