— Прячься! — первое, что сказала Аурелия Пердомо своему сыну, когда в ту же самую ночь установили личность погибшего. — Прячься и не возвращайся, пока не пройдет время и не утихнет боль утраты, так как Матиас вполне способен убить тебя в припадке гнева. А ведь он из тех людей, у кого никто не станет требовать объяснений.
— Но ведь я защищал себя и сестру, мама! — попытался было возразить Асдрубаль. — Ведь он чуть не изнасиловал Айзу! Почему я должен прятаться, словно подлый убийца?
— Время лечит и восстанавливает справедливость. Однако мертвому оно помочь не может, — последовал ответ. — Беги, прячься и не спорь.
Асдрубаль попытался было ответить, но тут в спор вмешался отец, наделенный в доме безграничной властью.
— Делай, что тебе говорит мать, сын… — медленно проговорил он. — Пусть твой брат отвезет тебя на Исла-де-Лобос. Там-то ты и спрячешься. — Он положил на плечо сына огромную и тяжелую, словно набалдашник молота, руку. — Думаю, долго тебе на маяке сидеть не придется. Цивильная гвардия[4] быстро во всем разберется. Они поймут, что у тебя не было выхода.
— В наши времена Цивильная гвардия этим заниматься не станет, — возразила Аурелия. — Это дело Матиаса Кинтеро, а я сомневаюсь, что он захочет прислушаться к доводам разума.
Уроженка Тенерифе, Аурелия Пердомо приехала на остров Лансароте двадцать шесть лет тому назад, сразу после окончания педагогического училища. Она планировала остаться здесь года на четыре, чтобы подзаработать кое-каких деньжат и по возвращении поступить на факультет правоведения. Аурелия мечтала продолжить семейную традицию и стать адвокатом, так же как и ее ныне покойный отец.
Поначалу Лансароте ей совсем не понравился, и она даже мысли не допускала о том, что может остаться здесь навсегда. Однако было в этом месте что-то притягательное и таинственное, и очень скоро Аурелия поняла, что магия острова постепенно порабощает ее душу. Когда же однажды утром она увидела, как огромный, ростом почти в два метра, мужчина, который, казалось, поднялся прямо из морской пучины, принялся вытаскивать на берег свой баркас, ее планы в корне изменились.
Аурелия Асканио с первого взгляда влюбилась в Абелая Пердомо Марадентро, в этого высокого, сильного, замкнутого и серьезного человека. С тех пор сколько бы ни умоляла ее вернуться донья Кочи — самая родовитая старуха на Тенерифе, — сколько бы ни уговаривали ее подруги, какие бы советы ни давали родственники, все было впустую.
Она навсегда забыла об ученых книгах и вложила свою судьбу прямо в огромные мозолистые руки рыбака, руки, которые, стоило им только нерешительно и нежно прикоснуться к ней, заставляли ее буквально с ума сходить от желания.
Сколько уже лет прошло, но стоило мужу обнять Аурелию, как по телу ее пробегала дрожь наслаждения. Его большое, словно вырезанное из камней острова тело по-прежнему вызывало в ней восторг. И она ничуть не жалела, что променяла адвокатскую практику на жизнь жены простого рыбака, неделями пропадающего в море.
Во время своего вынужденного одиночества Аурелия Асканио воспитывала детей и учила взрослых и малышей острова чтению и письму. В свободное же время она часами бродила по острову, на котором родился ее муж, и с каждым разом он казался ей все более таинственным и прекрасным, пока она не решила, что остров этот — самый прекрасный из тех, что Создатель разбросал по морям и океанам.
Со временем она хорошо научилась понимать живших на острове людей и прекрасно знала, что с доном Матиасом Кинтеро шутки плохи. Для этого человека имела значение лишь смерть сына, а не обстоятельства, при которых она произошла. И если парень решил изнасиловать дочь какого-то грязного рыбака, так что ж с того!
— Этот человек может принести нам много бед, — рассудила она. — Много бед… Он и раньше-то, еще при жизни сына, был не подарок.
Асдрубаль Марадентро нехотя согласился с матерью, сложил в мешок все самое необходимое, попрощался с Айзой, которая за все это время не произнесла ни слова, и последовал за своим братом Себастьяном к пляжу, уже окутанному ночной тьмой. Там они спустили баркас на воду и медленно принялись грести к маяку, остерегаясь до времени ставить парус, который, хлопнув на ветру, мог бы разбудить любопытных соседей.
Более получаса они гребли в молчании, каждый отдавшись своим невеселым мыслям. Сейчас братья отчаянно тосковали по тем золотым временам, когда их единственной заботой было узнать, не штормит ли море, да наловить побольше рыбы… Ну может, еще думали они время от времени о старом баркасе, который построил еще их дед и который, несмотря на годы, оставался самым надежным судном на всем острове.