– Ты – воплощённый, из плоти и крови, я же в этом мире только копия, небо, отражённое в воде, – вода, а не небо, пусть и не отличимое от него. Мы пойдём вместе только на этом проявленном плане, и если ты споткнёшься, то сможешь опереться на меня, в тонких же слоях мы будем порознь.
– Значит, ночуем здесь и переходим с утра? – спокойно спросил он.
– Да мой друг, но эта ночь не для сна. Чтобы осилить Переход, тебе нужно оставить всё прежнее, тяжёлое, неуклюжее, всё, что приобретено тобой без Бога. Очисти шелуху, смой грязь, стряхни наросты и оставь только её одну…
– Любовь, – прошептал юноша.
– Я уже не нужен Тебе, – ответил я, с радостью глядя в светлые глаза моего возлюбленного товарища.
Укутываясь в плащ, перед тем как закрыть глаза, он задал мне вопрос, которого я ждал.
– А как перейдёт Гряду Наири?
– Она уже на той стороне, – ответил я. – Её Путь освещал Ребёнок.
20
Я не спал, я закрыл глаза и сразу открыл их. Учитель тоже лежал с открытыми глазами, взгляд его упёрся в треугольник из двух голубых и одной красной звезды. Он беззвучно шевелил губами и не реагировал ни на ночные шорохи вокруг, ни на бесчинство москитов, устроивших пир на его крючковатом носу.
В отличие от Учителя, мои глаза уставились на сердцевидный лист, нависшей надо мной ветви. Вцепившись в него, меня разглядывала давнишняя знакомая, серая ящерка.
– Здравствуй, Бог, – сказал я.
Ящерка моргнула в ответ, и в голове прозвучало: «Спрашивай».
– Господи, подскажи, как оставить в себе только Любовь, как избавиться от всего остального? Куда дену я страхов когорту? Чаша гнева полна до краёв. Чем вытяну из сердца ненависть, а из разума зависть? Что делать с гордыней, которая стелой вознеслась в небеса, и не вижу верхушки её?
– Всего лишь пусти в себя Любовь, и страхи, щетинистые и клыкастые, обернутся беззубыми и пушистыми комочками. Гнев высохнет на дне, а сердце, наполнившись любовью, захлопнет двери перед ненавистью, разум же станет завидовать наполненному сердцу и сам начнёт наполняться. Что касается стелы гордыни, ты будешь искать её макушку под ногами и не найдёшь.
– Я верю, Боже, что так и будет, если впустить любовь. Но как это сделать не на словах, а по-настоящему?
– Намерение, твёрдое намерение невозможности иного бытия для себя, – ответствовал Бог.
Я задумался. Задавать вопросы Богу трудно, чувствуешь себя глупым и мелочным, выпрашивающим себе проводника с мешком соломы и опахалом для комфорта.
– Вижу, для осознания Слова Моего нужно иное мнение, – ящерка моргнула на прощание и исчезла в листве.
Едва успокоившись, ветка надо мной закачалась снова, и тот же лист облюбовал аспид, к сожалению, мне уже знакомый.
«Слушай, – препротивно зашипело в голове. – Страхами называешь то, что ограждает тебя от бед, а иной раз спасает жизнь. Справедливость и упорство подменил гневом, хорошо, что чаша эта полна до краёв. Не зависть ли, скажи мне, заставляет идти вперёд ленивый род человеков, не зависть ли к оружию врага вынуждает придумывать защиту от него, откуда взялся бы щит, не будь меча, а стела гордыни определяет место твоё в мире, иначе кто бы знал о тебе».
Уловки антипода были не новы, но я недооценил его лукавства и угодил в сети, спросив:
– А что скажешь о Любви?
– О, любовь! – зашипел, раскачиваясь на ветке, аспид. – Великая сила, цемент Вселенной, Меч, острее которого нет. Щит, крепче которого не сыскать.
– Стало быть, нужно впустить её в себя, – поддакнул я, не понимая, что занимаю место в его рядах.
– Несомненно! – шипение стало нарастать. – Чем больше любви в тебе, тем выше ты и, значит, ближе к Нему, а если любви в тебе Океан – ты ровня Ему.
Капля упала мне на лицо, я моргнул – аспид скрылся. Мне показалось, что капля змеиного яда с его языка обожгла кожу, но это всего лишь начинался дождь. Я посмотрел на Учителя, звёздный треугольник над его глазами сменился на созвездие из шести светил, вытянувшихся по небосклону змейкой. Учитель спал, я улыбнулся ему, повернулся на спину и тоже заснул.
Утром Учитель, растолкав меня, спросил:
– Нам пора. Ты готов?
– Да, готов, – и подумав секунду, сказал: – Учитель, любовь важно не только брать, но ещё важнее отдавать. Безудержное накопление приведёт к падению.
– Как и всё в этом Мире, – подтвердил он. – До Гряды нам давали, и мы брали, пришло время возвращать.
21
Я смотрел в ночное небо. Если представить треугольное созвездие надо мной гигантской аркой, то она делит пополам расстояние отсюда до другой планеты, очень похожей на эту. Там воплощался я четырежды, двое мужчин и две женщины. Там остался мой долг Богу.