Заседание
чрезвычайной следственной комиссии
27-го января 1920 г.
. Таким образом, я остался в Петрограде ожидать возвращения из Черного моря комиссии под председательством Зарудного, которая выехала туда в первые дни моего пребывания в Петрограде. В ожидании этой комиссии я жил на частной квартире и почти никого не видел, пока ко мне не явился прикомандированный к миссии адмирала Гленона русский офицер-лейтенант, который передал мне пожелание адмирала Гленона видеть меня и переговорить со мною. Зная о целях миссии, я сказал, что пусть он назначит мне время, когда я могу приехать к нему. Адмирал Гленон жил в Зимнем дворце. Там я был принят Рутом и адмиралом Гленоном. Гленон сообщил мне, что цель его миссии — сделать визит нашему флоту, затем американское правительство интересуется некоторыми вопросами по минному делу и борьбе с подводными лодками и желало бы познакомиться с этим. Кроме того, совершенно секретно он сообщил мне, что в Америке существует предположение предпринять активные действия американского флота в Средиземном море против турок и Дарданелл. Зная, что я занимался аналогичными операциями, адмирал Гленон сказал мне, что было бы желательно, чтобы я дал все сведения по вопросу о десантных операциях в Босфоре. Я ответил на это, что не отказываюсь от этого и готов поделиться теми сведениями, которые у меня имеются.
Тогда Гленон спросил меня: «Как бы вы отнеслись, если бы я обратился с просьбой к правительству командировать вас в Америку, так как ознакомление с этим вопросом потребует продолжительного времени, а между тем мы на днях должны уехать». Относительно этой десантной операции он просил меня никому ничего не говорить и не сообщать об этом даже правительству, так как он будет просить командировать меня в Америку официально для сообщения сведений по минному делу и борьбе с подводными лодками. Я сказал ему, что против командирования в Америку ничего не имею, что в настоящее время свободен и применения себе пока не нашел. Поэтому, если бы правительство согласилось командировать меня, я возражать не буду. В то время, как миссия сносилась с правительством, в ожидании ответа от правительства, я начал собирать все необходимые документы: выписал одного флаг-капитана, который имел на руках все данные по босфорским операциям, словом, начал подбирать все материалы, необходимые для этой задачи.
Как раз в это время Керенский уехал, и потому окончательного согласия со стороны правительства на американскую командировку нельзя было получить. Наконец, ответ получился в положительном смысле, вскоре после приезда Керенского с юго-западного фронта, после наступления 18-го июня. Насколько я знаю, этот вопрос обсуждался тогда в совете министров, и совет министров без всяких возражений согласился на командирование меня в Америку. В это время приехал и Зарудный с комиссией. Зарудный заявил мне: «Совершенно ясно, что все это работа немецкой агентуры. Сколько мы ни расследовали этот вопрос, было ясно, что против вас команда решительно ничего не имеет. Поэтому вы должны принести жертву и снова вернуться на флот, так как большинство лучших элементов желает вашего возвращения». Я сказал, что считаю себя настолько сильно оскорбленным, что командовать там считаю ниже своего достоинства и поэтому к командованию Черноморским флотом ни при каких обстоятельствах не вернусь.
. Не было ли у вас мысли, что уход крупных представителей командного состава с ответственных постов, например, ваш уход с поста командующего Черноморским флотом, является саботажем той военной силы, распоряжение которой переходило в другие руки. Не было ли у вас мысли, что вашим уходом вы ослабляете ту оставшуюся военную силу государства в виде Черноморского флота, которая была под вашим руководством?
. Нет, этой мысли у меня не являлось. Я считал, что поступаю так, как мне подсказывала моя совесть и долг. Я не мог оставаться во флоте, так как меня удалили.
. Вы оставили командование без приказа.
. Но я был поставлен в такое положение, что не мог больше командовать. Я сделал то, что я должен был сделать, и считал, что иначе поступить не могу. Что же мне оставалось еще делать, — итти на дальнейший позор, на то, чтобы мои приказания не выполнялись? Я оставался на своем посту, пока меня не убрали. Когда меня заставили уйти, правительство на это никак не реагировало. Я сидел в Петрограде 1–1,5 месяца, и правительство не делало мне никаких предложений; по-видимому, оно само считало это невозможным.
. Если бы правительство дало приказ о вашем возвращении, вы вернулись бы?
. Несомненно… Если бы правительство дало такой приказ, то я бы вернулся, — я всегда был лоялен правительству. Несомненно, что если бы правительством было мне дано такое приказание, то не выполнить его я не мог бы; но в том-то и дело, что мне только один Зарудный говорил: «Вы должны принести эту жертву и вернуться в Черноморский флот». Я ему на это ответил, что сам я этого вопроса не подниму, и сам ни при каких условиях обратно туда не вернусь. Сам я проситься туда не стал бы, но приказание, если бы таковое мне было дано, исполнил бы, так как иначе я должен был бы не признавать правительства. Раз я подчинялся ему и был лоялен до последнего дня, то выполнил бы все его приказания.
Что касается моего отправления в Америку, то оно находилось в тесной связи с согласием английского правительства дать мне возможность проехать через Англию, так как в это время англичане установили на пограничных пунктах свой контроль, — англичане контролировали выезд из России тех лиц, которые проезжали через эти пункты. Поэтому я вошел в сношения с английской миссией, сказал им откровенно о цели моей поездки, причем они мне сказали, что было бы лучше, если бы я выехал из России под чужой фамилией, ввиду того, что немцы следят за мной, и если им сделается известным мой выезд, то они примут меры. Действительно, один из пароходов, который шел из Христиании в Англию (миссия сама была виновата, так как кричала и шумела об этом), в Немецком море был остановлен подводной лодкой в сопровождении миноносца, причем немцы вызвали прямо по списку лиц, которые ехали с этим пароходом и были нужны им, забрали их и отпустили пароход дальше. Англичане по секрету сообщили мне, что дадут знать, когда мне следует выехать, чтобы не задерживаться в Норвегии, так как между Бергеном и (пропущено слово) пароходы ходили довольно нерегулярно, — иногда через неделю, иногда дней через 10,— и поэтому никто не знал, когда пароход может пойти.
После двадцатых чисел июля я уехал из Петрограда.
Дыгало Виктор Ананьевич (1926 г. р.), участник Великой Отечественной войны, контр-адмирал запаса. Более двадцати лет прослужил на подводных лодках. Кандидат военно-морских наук, член Союза журналистов СССР. Автор книги «Так повелось на флоте» и большого количества публикаций по истории флота в периодике.
В. ДЫГАЛО
О МОРСКИХ УЗАКОНЕНИЯХ
С незапамятных времен суда наших предков бороздили воды Черного, Мраморного, Средиземного, Адриатического, Эгейского, Балтийского и Северных морей. Плавания русских по Черному морю в IX веке были столь обычными, что вскоре оно получает название Русского: так Черноморье и именуется на итальянских картах вплоть до начала XVI века. Общеизвестны «Славянская Венеция» — Дубровник, основанный нашими предками на берегу Адриатического моря, известны и поселения, основанные ими на берегах Англии[35]. Имеются точные данные о походах славян на остров Крит и в Малую Азию, о многих других.
В этих длительных дальних плаваниях и складывались морские обычаи, постепенно сформировавшиеся в морские установления и законоположения.
Уже тогда стало ясно, что эти установления, появившиеся в результате накопленного в морских походах опыта целых поколений, должны быть оформлены в виде закона, общего для всех моряков при нахождении корабля в море и в базе.
35
В. С. и Г. П. Краткий очерк развития кораблестроения. Выпуск I. Издание Высшего Инженерного ордена Ленина училища им. Ф. Э. Дзержинского. Ленинград, 1954, с. 27.