17.4. ВОЛНА ЧЕТВЕРТАЯ
Тем временем царь гандхарвов Падмашекхара с большим торжеством и великой радостью возвратился в свой город, и, узнав от жены, что Падмавати совершала подвиги веры перед изваянием Богини Гаури, дабы та ниспослала ему победу, велел позвать дочь, и, когда она, вся исхудавшая от подвижничества и разлуки с возлюбленным, пала к ногам отца, благословил ее и молвил: «Раз ты, милая моя дочь, перенесла столь тяжкие испытания ради меня, то да вознаградит тебя свадьба с благородным Муктапхалакету, сыном повелителя видйадхаров, сокрушителем Видйудхваджи, победоносным защитником мира, — предназначен он тебе в супруги самим Шивой».
Услышав сказанное отцом, потупила очи Падмавати, а ее матушка Кувалайавали задала царю вопрос: «Скажи, супруг мой, как же смог царевич сразить в битве этого ужасного асуру, наполнявшего ужасом все три мира?», а Падмашекхара поведал ей и о доблести Муктапхалакету, и о битве между Богами и асурами. Тогда Манохарика, подружка Падмавати, рассказала, как легко он справился с двумя ракшаси. Таким образом, царь и царица узнали, что дочь их уже видела царевича и что оба они полюбили друг друга, обрадовались и сказали: «Да что могли несчастные эти ракшаси сделать с тем, кто одолел все полчища асуров единым духом, точно так же как Агастйа выпил океан?» Еще пуще разгорелось пламя любви в душе Падмавати, словно бы раздутое, как ветром, описанием непревзойденной доблести ее суженого.
Оставила царевна родителей и тотчас же пошла на крышу женского покоя, украшенную столбами из драгоценных камней, с укрепленными на колоннах ажурными решетками, усыпанными жемчугами, и велела поставить на пол, украшенный затейливой мозаикой, роскошные ложа и удобные стулья, и сама терраса была еще более уютной оттого, что стоило только подумать о чем-либо, как это тотчас же являлось, но и там не было царевне спасения от мучительного огня разлуки. Взор ее с крыши дворца упал на божественно прекрасный сад, засаженный деревьями и лианами — и те и другие из золота, — и полный множества прудов, украшенных драгоценными каменьями, и тогда она сказала сама себе: «Что за диво! Наш прекрасный город еще красивее, чем царство луны, где я родилась, а я все еще не знаю его, истинное украшение Гималаев, да и не видела прежде этого сада, превосходящего прелестью Нандану, сад Индры. Пойду-ка я туда, может быть, тенистые деревья хоть немножко умерят палящие мучения разлуки». Поразмыслив таким образом, девушка ловко ухитрилась сойти с крыши одна и собралась было отправиться туда, да ноги у нее не шли, и тогда с помощью своего волшебства она создала птиц, которые отнесли ее в этот сад, где она села в беседке, образованной сросшимися платанами, на ковер из цветов, и божественное пение и музыка услаждали ее слух, но и там не обрела она облегчения, и страсть ее не утихла, а полыхающий огонь страсти даже усилился — ведь она все еще была в разлуке с любимым.
С тоски захотелось ей увидеть возлюбленного хотя бы на портрете, и, силой волшебства раздобыв столик для рисования и цветные мелки, молвила она про себя: «Ах, уж если сам творец не может создать еще одно такое совершенство, как мой возлюбленный, то разве смею я, имея лишь калам в руке, помыслить, что смогу передать даже малое сходство с ним? И все же постараюсь нарисовать его в меру своих сил хотя бы в утешение себе». С такими мыслями стала она рисовать на дощечке, и, пока занималась этим делом, ее подруга Манохарика, встревоженная отсутствием царевны, побежала на розыски и наткнулась на нее в этом саду, держащую перед собой дощечку для рисования. «О, — сказала Манохарика про себя, — я должна посмотреть, что это царевна делает здесь в одиночестве», — и спряталась.
А Падмавати, глаза которой источали слезы, заговорила со своим нарисованным возлюбленным: «Как это так, что ты, сразивший свирепых асуров и избавивший Индру от несчастий, не смог избавить от беды меня, хотя бы поговорив со мной? Для тех, чьи заслуги в прошлых рождениях мизерны, даже пожелай-дерево не щедро, даже Будда не сострадателен, даже золото оказывается простым камнем. Не знаешь ты горького недуга любви и не можешь понять моих страданий — что может сделать бедный лучник Кама с тем, кто оказался непобедим даже для дайтйев? Да что я говорю? Воистину судьба враждебна мне — она наполнила очи мои слезами, и из-за этого не могу я тебя больше видеть даже на картинке». И, вымолвив это, царевна зарыдала, и слезы ее были такими, что, казалось, крупные жемчужины сыпались из порванного ею ожерелья.