Совершенно иную проблему ставят перед исследователем произведения, подобные «Тридцати двум новеллам о монахах». В составе «Океана сказаний» нет такого произведения, но зато есть циклы анекдотов о глупцах. Многие из этих анекдотов вошли в состав «Тридцати двух новелл о монахах». Это обстоятельство породило у некоторых авторов предположение о существовании в древнеиндийской литературе особой «Книги о глупцах», оригинал которой предшествовал кашмирским версиям и дошел до нас в китайском переводе. Не исключена и другая возможность — циклы подобных анекдотов бытовали самостоятельно и впервые они были включены в состав переложения «Великого сказа» Кшемендрой, вообще пристрастным к подобному материалу. Впоследствии создатель «Тридцати двух новелл о монахах» Мунисундара воспользовался этими циклами для создания острого антиклерикального произведения. Стоит отметить еще одно обстоятельство — значительное приближение санскрита Мунисундары к его родному языку гуджарати. Демонстрируя многообразие воздействия «Океана сказаний» на развитие повествовательных жанров в национальных литературах народов Индии наряду с переводами самой эпопеи — на языки этих народов, обеспечивающими ему самостоятельное бытование и по сей день, мы привели лишь два примера, но они могли бы быть умножены без особых усилий. Интерес к «Океану сказаний» усилился за последние десятилетия. Вместе с новыми переводами появляются и исследования, в которых авторы предпринимают попытки осмыслить непреходящее значение этого памятника. Когда читатель сегодня раскрывает «Океан сказаний», ему уже с первых глав становится ясно, что перед ним одно из величайших произведений мировой литературы, драгоценный свод фольклорно-повествовательных сюжетов, бытовавших до XI в. среди народов Северо-Западной Индии.
Отдельные истории из «Океана сказаний» неоднократно переводились на русский язык начиная с перевода «Сказания о Видьядгаре Джимутавагане», опубликованного в 1848 г. К. А. Коссовичем. Принимали участие в таких переводах акад. А. П. Баранников, О. Ф. Волкова и др. В 1967 г. под нзванием «Повесть о царе Удаяне» были опубликованы первые пять книг «Океана сказаний» в переводе П. А. Гринцера и И. Д. Серебрякова.
«Роман о Нараваханадатте», содержащий следующие пять книг «Океана сказаний», расширит представление советского читателя об этом замечательном произведении. Несмотря на весьма обширную практику перевода с древних и современных индийских языков, до сих пор вопросы теории такого перевода не рассматривались специально и не обобщались, за исключением отдельных замечаний и мыслей, высказывавшихся некоторыми переводчиками. Большой интерес представляет, например, специальная статья Т. Я. Елизаренковой, трактующая вопрос о принципах перевода гимнов «Ригведы», а также статья Э. Н. Темкина «К вопросу о форме поэтического перевода эпоса древней Индии». Следует надеяться, что подобные обобщения со временем появятся. Тем не менее хотелось бы определить некоторые позиции, которых придерживался переводчик в данной работе, как и в «Повести о царе Удаяне», переведенной им в содружестве с П. А. Гринцером. Прежде всего переводчик стремился воспроизвести средствами русского языка самобытность этого произведения как памятника эпохи, достаточно отдаленной от нас, причем сделать это так, чтобы специфика не скрывала общечеловеческого содержания. Сомадева, как было отмечено выше, использовал все стилистическое, жанровое и формальное богатство древнеиндийской повествовательной литературы на санскрите, пракритах и других языках, бывших в литературном употреблении. Характер повествования позволил переводчику обратиться к опыту переводной и русской фольклорно-повествовательной литературы и воспроизвести некоторые из стилистических особенностей памятника. Отсюда некоторая доля лексики, характерной для русского фольклора. Поскольку, как это обычно для фольклора, имена героев часто несут образную нагрузку, уяснение которой существенно для понимания сюжета, мы во многих случаях раскрываем семантику таких имен непосредственно в тексте перевода, не вынося соответствующих объяснений в примечания. В некоторых местах Сомадева прибегает к игре слов, подчас непереводимой, или использует такие приемы санскритской поэтики, при которых один и тот же стих может иметь двойной смысл или приобретать такую окраску, которая требует более широкой, чем обычно, переводческой интерпретации текста.