Выбрать главу
Мне ли томиться лунной любовью? Сердце. Сердце мое беспощадное! Елена, девственной кровью Утоли мое тело жадное.

1921

«Я этим грезил до сих пор…»

Е. Люком

Я этим грезил до сих пор, Ты лучшими владела снами. Черти последний приговор Тупыми легкими носками.
О, лебединый сгиб руки, И как заря колен дыханье, Сереброкрылые значки, Небесное чистописанье.
Одна душа за всех плывешь И каждая душа на сцене Не помнит ярусов и лож, Качаясь чайкой в белой пене.
Уже над нежною толпой В сто тысяч вольт пылают свечи, И слава солнечной фатой Покрыла матовые плечи.

«Торговец тканями тонкинскими…»

Торговец тканями тонкинскими, Штанами хрустнув чесучовыми, На камень сел, шоссе сыреет, И легкий вечер пахнет маками.
Как на фарфоровом кофейнике Простые травы веют Азией, — Репейник за спиной тонкинца Канаву делает Китаем.
Две дачницы с болонкой розовой Проходят по шоссе: «Дитя мое, Я ложа брачного с китайцем Не разделяла бы, хотя…»

Твое имя

Луна населена словами: В кустах шарики-ежи, На льдах томные моржи, На ветвях соловьи и кукушки, А имя твое — царица слов,
Живущих в лунных морях. Царице морской Прислуживают дельфины: Слава, любовь и левкой.

«Дао изначальный свет…»

Дао изначальный свет Желтую бросает тень, Если ты большой поэт — На тебе почиет вень.
Ветки легкие олив Или северной сосны Для тебя гиероглиф Желтой райской вышины.
Ты не пробуй разбирать, Хитрых знаков не пытай, Только сердцем надо знать, Что и в небе есть Китай!

«В голубом прозрачном крематории…»

Е.А. П-ой

В голубом прозрачном крематории Легкие истлели облака, Над Невою солнце Евпатории, И вода светла и глубока.
Женщина прекрасная и бледная У дубовой двери замерла, Сквозь перчатку жалит ручка медная, Бьет в глаза нещадный блеск стекла.
«Милое и нежное создание, Я сейчас у ног твоих умру, Разве можно бегать на свидание В эту нестерпимую жару?
Будешь ты изменой и утратою Мучиться за этими дверьми, Лучше обратись скорее в статую И колонну эту обними!»
Дверь тяжелая сопротивляется, Деревянный темно-красный лев От широкой рамы отделяется И увещевает нараспев:
Он и сам меняет очертания, Город с длинным шпилем золотым. Дождь над Темзой, север — Христиания, А сегодня виноградный Крым!
Скоро осень и у нас, и за морем, Будет ветер над Невой звенеть, Если тело можно сделать мрамором, Ты должна скорей оцепенеть!
Все равно за спущенными шторами Он совсем не ждет твоих шагов, Встретишься с уклончивыми взорами И вдохнешь струю чужих духов.
Женщина к колонне приближается, Под горячим золотым дождем, Тело, застывая, обнажается, И прожилки мрамора на нем.
Будет он винить жару проклятую И напрасно ждать ее одной, Стережет задумчивую статую У его подъезда лев резной.

1921

«Цветут видения — так хочешь ты, душа…»

Цветут видения — так хочешь ты, душа, Когда же ты молчишь, сиянием дыша, Сквозят видения нежнее детки слабой,
И часто в дождь и ветр средь вянущих болот С глазами жадными, раскрыв широкий рот, Моя душа сидит коричневою жабой.

«Всю комнату в два окна…»

Всю комнату в два окна, С кроватью для сна и любви, Как щепку несет волна, Как хочешь волну зови.
И, если с небом в глазах Я тело твое сожму, То знай: это только страх, Чтоб тонуть не одному.

Сон («Я проснулся, крича от страха…»)

Я проснулся, крича от страха, И подушку и одеяло Долго трогал руками, чтобы Снова хобот его с размаха Не швырнул меня прямо в небо Или в сумрак черной утробы. Никого с такими клыками И с такими злыми глазами Я не видел, о, я не видел, И такого темного леса, И такого черного страха Я не ведал, о, я не ведал. Я зажег свечу и поставил Трепетно к изголовью… Чтоб утишить биенье сердца, Взял трактат о римском праве И раскрыл его на «условье Действительной купли-продажи». Я пошел и жены, спокойно Спавшей, волосы поцелуем Шевельнул и вернулся тихо, Но едва задремал я, бурно Зазмеился песок, волнуем Винтообразным ветром. Длинношеюю голову скрыл я, И мою двугорбую спину Охватило ветром свистящим И от свиста стал я змеиться И пополз удавом в долину И проснулся вновь настоящим. Но подумал, строгий и гордый: То далекой памяти море Мне послало терпкие волны. Разрывая тела и морды, Море памяти мне отворит Настоящее счастье жизни.