Леоа вывела из строя всю его записывающую аппаратуру. Торби и раньше знал, что она не одобряет его увлечения репортажами о явлениях глобального выброса энергии — ЯГВЭ. Она осуждала его деятельность, потому что ей очень не нравилась сама идея Всеобщего Процветания, но ему и в голову не могло прийти, что эта женщина способна помешать ему сделать репортаж. Значит, на самом деле он разбирался в людях еще хуже, чем ему казалось. Торби и Леоа работали бок о бок, и их споры, соперничество и, как ему казалось, дружба имели давнюю историю. Он и представить себе не мог, что такое может случиться.
Торби бежал что было сил. Он помнил, что, дыша чистым кислородом, должен заставлять мышцы постоянно двигаться, чтобы не допустить гипервентиляции. Казалось, лыжи уже мчались сами по себе, скользили, поворачивали, подпрыгивали. В меркнущем небесном свете Торби старался не сбиться с пути и сохранить относительное спокойствие. В условиях низкой марсианской гравитации горизонт казался ближе, чем на Земле, а смещение траектории могло остаться незаметным, к тому же тело, став гораздо легче, при движении все время норовило подпрыгнуть, так что без должного напряжения мышцы ног тратили треть энергии впустую на вертикальные движения.
Двигаться по подветренной стороне было небезопасно, так как там в любой момент мог случиться очередной оползень. Поэтому Торби старался держаться правой, наветренной стороны, не спускаясь слишком низко с гребня дюны, чтобы не пропустить ту самую развилку. Он слышал только собственное шумное дыхание и скрип лыж по песку. Столб взвеси, поднятый ударом обломка кометы о Марс, теперь потемнел и стал яростно-красным, а занимавшая четверть неба комета в зловещей тишине застыла в небе прямо над ними. Торби старался смотреть прямо перед собой, не спуская глаз с горизонта, целиком положившись на быстроту ног и крепость духа. При каждом движении он старался прилагать силу строго вертикально, на поворотах регулировал движение лыж мышцами стопы, а не бедра, очень надеясь, что он правильно помнит, как все это делать, и толком не зная, достаточно ли быстро он движется по этой, по-видимому бесконечной, пустыне.
Отыскав развилку и повернув налево, Торби оглянулся посмотреть, как там Леоа. Она немного отстала, так что он замедлил ход и подумал, не стоит ли объяснить ей, как правильно двигаться, чтобы избегнуть ненужных вертикальных колебаний тела и сберечь драгоценную энергию.
Вдруг пятиметровый слой песка начал осыпаться под ее ногами — с гребня дюны по подветренному склону покатился оползень. В голове у него мелькнула мысль: «Но как такое возможно? Я же только что проехал там, а ведь я намного тяжелее». Едва он успел это подумать, как почва ушла у него из-под ног, раздался оглушительный грохот, и оставшаяся часть дюны тоже рухнула.
«Как же я мог об этом забыть?» — удивился Торби. В холодной разреженной атмосфере Марса, состоящей из тяжелых молекул углекислого газа, звук распространяется медленнее, чем в атмосфере состава, пригодного для дыхания. Это становится очевидно уже во время первой прогулки по Марсу, когда в наушниках твоего приятеля, слушающего радио, фоном звучит то, что ранее было сказано тобой в микрофон, и приходится немало повозиться, чтобы особым образом настроить микрофон и ускорить получение звукового сигнала. А базальтовые плиты, дно высохшего марсианского моря, обладают низкой температурой и высокой твердостью, так что сейсмические колебания в этой части планеты распространяются быстрее, чем где бы то ни было.
Торби думал об этом, летя куда-то кувырком. Мысли его были такими четкими, словно в этот момент он продумывал озвучку для своего последнего документального фильма. Воистину этот фильм мог бы стать для него последним.
В условиях низкой гравитации падение затянулось. Вокруг оглушительно шелестел песок, в микрофоне громко раздавалось гудение тысяч поющих дюн, — казалось, пустыня стонет, содрогаясь от колебаний горной породы, вызванных S-волнами. Эти колебания вызывали резонанс, в результате чего по склонам дюн без конца сходили лавины и оползни, которые, в свою очередь, тоже порождали резонанс. Так продолжалось до тех пор, пока не была израсходована почти вся потенциальная энергия Песчаного моря.
Скорее всего, специально для того, чтобы подразнить Леоа, Торби, летя вниз по склону и готовясь к гибели, сочинил весьма назидательный и банальный закадровый комментарий для происходящего: «Может показаться, что великая пустыня знает, чем грозит ей Борей, что она видит этот небесный свет, несущий смерть Песчаному морю, темные дюны и камни которого бросают вызов склонившемуся над ним равнодушно мерцающему ледяному лику».