— Ничего не выйдет, — заспорил я. — Ты только погляди, какая у него комплекция… Гора — не человек. Сразу ноги протянет.
— И хорошо! — воскликнул Винце. — Мне такого ничуть не жалко!
— Владас — мой товарищ, — осторожно напомнил я.
— Ничего себе… товарищ! — презрительно фыркнул Винце. — «Марите, Марителе»… Я бы ему за такую кличку… бока намял!
— На судне драться запрещается, Винцентас.
— Везде запрещается! — ответил Винце. — А мы и не будем его лупить. Только добавки лишим. Перестанет обзываться — получит. Назовет тебя Марите — дулю с маком.
На палубе загудела лебедка.
— Трал выбирают! — обрадовался я. — Пошли, Винцентас.
На больших рыболовных траулерах все члены команды распределены по должностям. Одни ставят и выбирают трал, другие разделывают рыбу, третьи грузят ее в ящики, солят, работают в трюмах, несут вахту в машинном отделении и рулевой рубке. Словом, каждому — свое. А на маленьких суденышках вроде нашего «Дивониса» все члены экипажа — рыбаки. Трал выбирают и матрос, и тралмейстер, и машинная команда, и помощник капитана, и кок. В рулевой рубке остается один капитан… Вот почему, услышав гул лебедки, я потащил на палубу и Винце.
В глаза ударило солнце, море переливалось всеми цветами радуги, дул легкий, по-весеннему теплый ветерок. Чайки сновали над всплывающим из глубины тралом…
— На палубе! — прокричал из рулевой рубки капитан. — Кто там у команды под ногами болтается?
— «Заяц», кэп! — ответил Владас.
— Винцентас Юргутис! — свирепо прикрикнул капитан. — Ваше место на камбузе! Убирайтесь с палубы!
С болью в сердце я видел, как Винце, глотая слезы обиды и унижения, уходил на камбуз…
После аврала я нашел его у ящика с картошкой. В иллюминаторах играло солнце, даже сюда, на камбуз, долетал радостный гам чаек, а Винце сидел в духоте, как узник.
— Всегда так, — сокрушался он. — Где интереснее, где удовольствие, там для Винце места нет. Его место, видите ли, на камбузе. У ящика с нечищеной картошкой. Тоже мне моряки — без картофеля ни шагу не могут сделать. Столько рыбы наловили, а едят картошку… Чистишь ее, чистишь, аж пальцы почернеют, а они за один присест весь твой труд слопают, обжоры.
— Что поделаешь, Винцентас, закон моря, — по-дружески посочувствовал я.
Винце вроде и не расслышал. Приплюснул нос к стеклу иллюминатора и глазел в море.
— Будем жарить котлеты, — сказал я.
Винце громко зевнул. Тогда я вздохнул:
— А Всезнайка, по-моему, не слишком ошибся.
— Что? — отпрянул от иллюминатора Винце.
— Из тебя не выйдет настоящего моряка, Винцентас.
— Почему?
— Каждый моряк должен уметь чистить картошку, жарить котлеты, готовить на камбузе, скатывать палубу, промышлять рыбу, делать любую работу на судне. А ты скучаешь, как… Как турист.
Винце минутку подумал.
— Понимаешь, Марионас, — стал оправдываться он. — В последнее время я много тренировался, поэтому почти не помогал маме на кухне.
— Так чего же бежал на судно? Шел бы на стадион.
— Хорошо, Марионас, — после длительного молчания кивнул Винце. — Учи меня быть настоящим моряком.
— Это будет длительный, тяжелый и не всегда интересный труд. Выдержишь?
— Слово, — сказал Винце. — Слово моряка.
— Тогда приступим к первому уроку.
Вдвоем мы славно потрудились у мясорубки, потом делали и жарили котлеты. Кулинария не увлекала Винце. Но он дал слово моряка и старательно выполнял каждое поручение. Я тут же убедился, что из него получился бы отличный камбузник. Но Винце об этом не сказал: боялся обидеть своего помощника. Ведь цель его жизни — капитанский мостик. В худшем случае — штурманская рубка. Камбуз мой друг презирал, и мне было больно, но я сдерживал свои чувства.
Во время обеда я тайком от Винце подбросил в тарелку Владаса две лишние котлеты. Но этому обжоре и их оказалось мало.
— Насмехаешься, Марите? — взревел он. — Вдвоем кухарили, а жратвы кот наплакал!
Я не ответил. А Винце заглянул в тарелку Владаса, выудил оттуда лишние котлеты, закрыл окошко и упрекнул:
— Нехорошо, Марионас, ломать уговор. В другой раз так не поступай.
— Больше не буду, Винцентас, — пристыженный, пообещал я.
А в салоне рычал Владас:
— Пара котлеток! Такому мужику! Ведь это… это же просто нахальство! Голодный, я не могу работать… Вы, ребята, как хотите, а я объявляю голодовку…
— И я! — подключился к излияниям друга Вагнорюс. — Где это видано?
Владас распахнул раздаточное окошко:
— Давай еще парочку, Марите!
Я показал ему спину и — ни слова. Взревев, Владас выбежал из салона. Наверное, жаловаться капитану. Ну и пусть…
— А мне, Марителе, — сунул в окошко пустую тарелку Вагнорюс. — Хоть самую малюсенькую. И с подливочкой.
Я взял тарелку и захлопнул окошко. Пусть и этот учится. А «деду» положил три котлетки.
— Сынки и пасынки! — заголосил второй механик. — Полная дискриминация! Глумление над достоинством моряка! Я буду жаловаться в профсоюз!
Винце тихонечко хихикал в кулак, а после обеда похвалил меня:
— Ты держал себя мужественно, Марионас.
— Одному мне не хватило бы выдержки, — сознался я. — Знаешь, как жалко мне было Владаса и Феликсаса…
— Этих пиратов? — вознегодовал Винце: он, видимо, не мог забыть, как Владас выволок его из трюма и подверг насмешкам.
— Нет, они замечательные ребята… Только…
Винце прервал меня:
— Я и говорю: духовные пираты!
— Ну, если только духовные… — был вынужден согласиться я. — А так они хорошие рыбаки.
— Что будем готовить на ужин? — переменил тему разговора мой прилежный ученик, и я гордо изрек:
— Фирменное блюдо кока Марионаса Грабаускаса.
БЕЗ ЗАВТРАКА
После ряда успешных тралений в трюме нашего «Дивониса» скопилось несколько тонн свежей рыбы. Недалеко работал колхозный производственный рефрижератор, и капитан, решив сдать ему улов, изменил курс.
Мы ловко ошвартовались у рефрижератора. Его команда уже третью неделю работала в море и еще ни разу не видела «Дивониса». Поэтому все моряки высыпали на палубу рефрижератора. Мы торопились и, быстро сдав груз, пошли в новый квадрат промысла…
…Когда пришло время ужина, первыми окошко камбуза атаковали Владас и Феликсас. Чего уж чего, а рыбы на «Дивонисе» хватало, вот оба и рассчитывали насытиться и за завтрак, и за обед. Я всучил им точно взвешенные порции — то, что полагалось по раскладке.
— О Бангпутис всемогущий! — завопил ошеломленный Владас. — На берегу я расквашу тебе нос, Марите…
Феликсас Вагнорюс уже не возмущался. Он молча съел ужин и, возвращая пустую тарелку, учтиво сказал:
— Спасибо, Марионас…
— Может, добавочку? — дружелюбно спросил я и, не дожидаясь ответа, навалил ему в тарелку несколько ароматных кусков томленой в сметане трески с луком и картошкой.
Тут уж и Владас подбежал к окошку:
— А мне, Марите?
Я сделал вид, что не слышу, и отвернулся от него. Представляю, с каким удовольствием Владас запустил бы мне в спину пустой тарелкой. Но он хорошо знал, что за драку на судне существует лишь одно наказание — списать на берег. Поэтому и сдержал свой гнев…
Ночью, когда команда спала, Владас потихонечку принес из трюма трески, забрался на камбуз и попробовал ее зажарить. Увы, рыба обуглилась, была горькой на вкус и к тому же сырая. Владас выбросил «блюдо» за борт и пошел к своему другу Вагнорюсу.
— Тяжело? — посочувствовал ему второй механик.
— Объясни, что происходит на этой калоше? — рвал и метал Владас. — Скажи, почему тебя Марите кормит как на убой, а меня морит голодом?
Феликсас многозначительно постучал ему пальцем по лбу:
— Пустота…