Документальная повесть, в которой главные действующие лица пожелали остаться неизвестными и где неожиданно сталкиваются судьбы линейного корабля, последних Романовых, академика Крылова, Гришки Распутина, революционных матросов, адмирала Колчака, инженера из Заполярья, наших современников и многих других людей, сил и обстоятельств.
7 октября 1916 года в Северной бухте Севастополя взорвался и затонул линейный корабль «Императрица Мария». Причина катастрофы осталась неизвестной.
«Разгадать тайну «Марии» — этому стоит посвятить годы».
НАХОДКА У КОРОЛЕВСКОГО ЗАМКА
Для меня эта история началась в 1947 году, когда журналистская судьба забросила меня в Калининград, бывший Кенигсберг.
После ожесточенного штурма город был сплошным морем развалин. Вернее, города не было: холмы битого оплавленного кирпича, рыжие прутья арматуры вместо домов и улиц. И над всем этим пеплом и прахом мрачно высились изрешеченные снарядами, в рваных пробоинах и зияющих каменных ранах готовые вот-вот рухнуть башни старинного Королевского замка.
Они видели и великих магистров Тевтонского ордена, и Альбрехта Бранденбургского, и Фридриха Великого, и не менее «великого», по его собственному мнению, гаулейтера Коха. Ставшие символом неукротимой военщины и «прусского духа», лежали они, поверженные в прах советским солдатом.
Горьким дымком и затхлостью тянуло от каменных холмов и остовов, и только кое-где в этой пустыне попадались чудом сохранившиеся части квартир, переходов и некогда пышных залов.
Я не помню точно, что привлекло тогда мое внимание к развалинам около Королевского замка. Вероятнее всего — книги. Да, книги. Засыпанные известью. Промокшие. В скрюченных, искореженных сыростью переплетах. Они образовывали холмик у полуобвалившегося стеллажа, и когда, стряхнув грязь, я раскрыл одну из них, то с удивлением увидел, что это не что иное, как «Очерк русской морской истории» Веселаго, изданный в Санкт-Петербурге в 1875 году.
Не помню точно, что еще там было. Запомнилось только несколько томов «Истории русской армии и флота», вышедших в издательстве «Образование» к юбилею войны 1812 года.
Как раз в одном из таких томиков и лежали эти фотографии. Вначале показалось, что это дубли одного и того же кадра. Но, внимательно присмотревшись, я увидел — они разнятся. На снимках — большой военный корабль, над которым встал огромный султан дыма. Вот размеры этого «султана» и были на разных снимках отличными друг от друга. На одном — корабль еле дымился. На другом — вихрь дыма взлетел почти к самому небу. На третьем, очень смутном, корабль едва проглядывался сквозь черную, окутавшую его пелену.
Не фотографии тогда поразили меня (что на них изображено, я не знал), а книги. Откуда здесь, в Кенигсберге, неплохо подобранная морская библиотечка русских книг? Как они попали сюда? Кто их хозяин?..
Ответы на эти вопросы найти в мертвом, безлюдном городе, где и старожил не узнал бы ни одной из улиц, было явно невозможно. Фотографии я взял на память и вскоре забыл бы о них, если бы не один разговор, происшедший через три месяца совсем в другом городе и имевший для меня совсем неожиданные последствия.
ВСТРЕЧА НА СЕВЕРЕ. ИНЖЕНЕР РОМАНОВ
Родители мои жили тогда в Мурманске, в большом доме номер тринадцать по улице Самойлова. Соседом их по лестничной площадке был известный в Заполярье инженер Ареф Сергеевич Романов, инженер, корабел и, сколько я его помню по дням юности, человек, бесконечно влюбленный в «свой Севастополь», ибо, по его словам, «только такие города способны вырастить из мальчишек стоящих парней».
Романов строил на Севере мосты, ремонтировал корабли, был, по-моему, счастлив, и каждый отпуск отправлялся в свой Севастополь, откуда однажды и привез похожее на гречанку очаровательное создание — Марию Ивановну, человека столь же доброго, сколь и беспомощного в элементарных житейских вопросах.
Дом их походил подчас на бивуак иностранной армии, оккупировавшей совсем не дружественное государство, но дышалось в нем легко и радостно. Атмосфера эта была не только следствием характера хозяев: постоянными гостями Романова были боцманы, капитаны, полярники, морской люд всех званий и сословий, а знаменитейший водолаз — эпроновец Золотовский надписал тогда на титуле до сих пор популярной и переиздающейся книги «Подводные мастера»:
«Дорогому Арефу на память о «Марии», давней мечте и нашей подводной молодости».
Прилетев из Кенигсберга к своим, я часто бывал у Романовых. Не только ради интереснейших людей, приносивших с собой в его квартиру ветры всех широт. Ареф Сергеевич имел небольшую библиотеку, но, во всяком случае, для Дальнего Севера, исключительную: старые «Морские сборники», издания ЭПРОНа, книги о море. Перелистывая как-то их, я и наткнулся на надпись Золотовского.
— Это о какой же «Марии» идет здесь речь? — спросил я Романова.
— О линкоре «Императрица Мария». Не слышал?..
— Очень немногое…
— Это темная история… Если хочешь, я дам тебе кое-что почитать. — Он порылся на книжных полках и протянул мне томик сборника «Эпрон» со статьей академика Крылова. — Просмотри, а потом я тебе кое-что расскажу. Как-никак я поднимал «Марию». Вернее — снова ее топил…
Тогда я впервые узнал об этой действительно таинственной и загадочной истории. Возвращая Романову сборник, вспомнил надпись Золотовского.
— А о какой мечте идет там речь?
— Я мечтал разгадать тайну «Марии» и потратил на это многие годы. Но… пока в этой истории все так же темно, как было и в самом начале…
По какой-то ассоциации я рассказал ему о Калининграде и снимках, найденных у Королевского замка.
— Они с тобой?
— Сейчас принесу.
Взглянув на снимки, Романов вскочил:
— Но это же «Мария»! — И, еще раз просмотрев карточки, тихо добавил: — Это она… Одного только я не могу понять: кто и как умудрился все это снять? Ничего не понимаю… Насколько я знаю, взрыв произошел рано утром. Мгновенно… Значит, тот, кто снимал, знал, когда произойдет взрыв.
ГАЛЕРЫ «ВЕЛИКОЙ АРМАДЫ» И «ХОББИ», РАСТЯНУВШЕЕСЯ НА ГОДА
Почти двадцать пять лет отделяют этот разговор от времени, когда пишутся эти строки.
В те годы я, наверное, и сам не смог бы толком объяснить, почему среди бесконечных важных и главных занятий, которые выпадают на долю каждого человека, живущего в реальной жизни, где бы я ни был, куда бы ни летел, какие бы книги ни читал, все время думал о тайне «Императрицы Марии».
Масла в огонь подлила появившаяся через год после нашего разговора с Романовым — в 1948 году — повесть Анатолия Рыбакова «Кортик». Образы ее, судьба ее героев — Полевого и Никитского — еще больше разжигали желание «проявить» тайну.
Много раз перечитывались страницы повести, посвященные все более захватывающей меня истории:
«И еще Полевой рассказывал о линкоре «Императрица Мария», на котором он плавал во время мировой войны.
Это был огромный корабль, самый мощный броненосец Черноморского флота. Спущенный на воду в июне пятнадцатого года, он в октябре шестнадцатого взорвался на Севастопольском рейде, в полумиле от берега.