Бывший капитан теплохода, а теперь старший помощник Семен Евгеньевич Никифоров при первом же разговоре стал меня уверять, что авария пустячная и что все быстро и хорошо сделают в плавдоке.
Я был значительно моложе старшего помощника и по капитанскому стажу и по возрасту. Это ставило меня в несколько неловкое положение, и я не счел возможным вступать в обсуждение причин аварии.
На следующий день от начальника пароходства Федотова я получил официальный приказ на ремонт в Совгавани и рейсовое задание.
Вечером меня ждал приятный сюрприз. Приехал мой старый друг, с которым мы плавали еще матросами, Саша Аристов. Он совершил знаменитый рейс третьим помощником на пароходе «Уэлен», вступившем в бой у берегов Австралии с японской подводной лодкой. Самураи не обратили внимания на опознавательные знаки Советского Союза, напали на советское судно, надеясь на безнаказанность, но просчитались!
— Меня ранило в первой же атаке подводной лодки, — рассказывал Саша Аристов. — Четвертым выстрелом японцы разбили две лебедки, повредили палубную паровую магистраль, пробили в нескольких местах палубу. Осколки продырявили переднюю стенку надстройки. Взрывной волной свалило нашего капитана, ранило его в шею и правую руку. В общем, наделали нам японцы дел, и всего за полторы минуты. Потом лодка погрузилась. Но наша команда решила сражаться с ней до последнего. Орудийный расчет занял свои места.
— Время было светлое?
— Какое там! Темнотища, время полуночное. Второй раз лодка всплыла через сорок минут и выпустила два снаряда. Третий раз лодка всплыла совсем близко — сто метров с левого борта. Пулеметчики сразу открыли огонь. Успели выстрелить и два раза из пушки. Второй снаряд угодил прямо в лодку у переднего края рубки. Ты учти, военных у нас не было, сами управились.
— Кто пушкой командовал?
— Второй помощник Мель, а наводчиком был машинист Николаев, ну, и пулеметчики не подкачали. И врач, женщина у нас, Сергеева, молодец, умело и быстро перевязывала раненых. Капитан Николай Никитич Малахов, несмотря на раны, находился на мостике до самого прихода в порт.
Итак, мечта моя сбылась, я получил неплохой теплоход и был очень счастлив. Мне и не снилось, сколько ждет меня впереди неприятностей и какую трепку нервов испытаю я на первых порах.
Несколько часов я проверял карты и знакомился с лоцией приморского берега. В штурманской было тихо. Два больших иллюминатора плотно задернуты зелеными занавесками. Четко, с металлическим звоном отбивал полусекунды хронометр, невидимый в своей бархатной пещерке.
Еще раз просмотрел список экипажа. Кроме Никифорова, старшего помощника, в нем значились Николай Дудников вторым и Роза Гельфанд третьим помощником. Старший радист — Сергей Лукьянчиков. Хорошее впечатление произвели боцман Павел Пономарев из архангельских поморов и плотник Владимир Апоницын. Секретарь партийной ячейки — старший моторист Яков Сидорович Захарченко. Больше половины экипажа работали на теплоходе несколько лет, со времени его постройки, и судно знали превосходно.
Утром мы в море. Минуем маяк Поворотный. Теплоход двигается на северо-восток вдоль гористого берега. Один за другим слева по курсу возникают в лиловой дали мысы, словно кто-то невидимый переставляет декорации. На западе у самого горизонта синеют величественные вершины Сихотэ-Алиня, заросшие лесом, прорезанные узкими крутыми падями. К морю ущелья-овраги мелели и раздвигались, образуя широкие разлоги.
В одном месте, совсем близко у моря, горела тайга. Тучи дыма висели над лесом. Ветер приносил на теплоход тревожный запах смолистой гари.
В море мы услышали радостную весть. Битва на Курской дуге окончилась победой наших войск.
«Немецкий план летнего наступления, — гласил приказ Верховного Главнокомандующего, — надо считать полностью провалившимся. Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы в летнем наступлении всегда одерживают победы, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении…»
Итак, еще одна легенда развеяна.
На третий день прошли траверз маяка. А вот и Совгавань. Круто повернули налево. Миновали маленький островок. Направо — бухта Константиновская. Самая глубокая и спокойная бухта в Совгавани. Мне вспомнилось, как я еще матросом на пароходе «Индигирка» приходил в эти места много лет назад. Сколько нового и интересного таили тогда эти берега! В том далеком плавании море совсем очаровало меня.