Об этом однажды написал Оскар Уайльд, призывавший воскресить искусство художественной лжи и в связи с этим вспомнивший о прелестных древних картах, на которых вокруг высоких галер плавали всевозможные морские чудища. Разрисованные пылким воображением их творцов, древних космографов, карты выглядели чрезвычайно красочно: на них пестрели аллегорические рисунки стран света и главных ветров, изображения причудливых деревьев и неведомых животных. На этих же старинных картах были очерчены границы мифических стран Пигмеев и Гогов и Магогов, Счастливых островов, островов Птиц, Бразил и Антилия, отмечены места, где обитают сказочные единороги и василиски, сирены и чудесные рыбы, крылатые псы и хищные грифоны. Здесь же были указаны области, будто бы населенные людьми с глазом посредине груди, однорукие и одноногие, собакоголовые и вовсе без головы.
Создатели этих карт руководствовались не столько наблюдениями путешественников, таких, как Плано Карпини, Рубрука, Марко Поло, и других создателей ранних глав великого познания земли, сколько черпали сведения у античных авторов Птолемея и Плиния, следуя за их «географическими руководствами» в описании мира.
Но вот средневековые вымышленные чудеса мало-помалу сменились на картах загадочными белыми пятнами. И тогда разглядывание карт, как писал Джозеф Конрад, пробудило страстный интерес к истине географических фактов и стремление к точным знаниям. География и ее родная сестра картография превратились в точную и честную науку.
ПИРАТСКАЯ КАРТА
Соблазн дать волю воображению при взгляде на карту нарисованного им острова испытал и Стивенсон. Бросив задумчивый взгляд на его очертания, напоминавшие по контурам вставшего на дыбы дракона, он вдруг увидел, как средь придуманных им лесов зашевелились герои его будущей книги. У них были загорелые лица, их вооружение сверкало на солнце, они появлялись внезапно, сражались и искали сокровища на нескольких квадратных дюймах плотной бумаги.
Не успел он опомниться, как перед ним очутился чистый лист, и он составил перечень глав. Таким образом, карта породила фабулу будущего повествования, она уходит в нее корнями и выросла на ее почве. Впрочем, поначалу Стивенсон и не помышлял о создании книги, рассчитанной, как говорят сейчас, на массового читателя. Рукопись предназначалась исключительно для пасынка и рождалась как бы в процессе литературной игры.
Однако уже на следующий день, когда автор после второго завтрака в кругу семьи прочитал начальную главу, в игру включился третий участник — старый Стивенсон. Романтик в душе, он тотчас загорелся идеей отправиться к берегам далекого острова. С этого момента, свидетельствовал Стивенсон, отец, учуяв в его замысле нечто родственное его духу, стал рьяным помощником автора. И когда, например, потребовалось определить, что находилось в матросском сундуке Билли Бонса, отец едва ли не целый день просидел, составляя опись его содержимого. В сундуке оказались: квадрант, жестяная кружка, несколько плиток табаку, две пары пистолетов, старинные часы, два компаса и старый лодочный чехол. Весь этот перечень предметов Стивенсон целиком включил в рукопись.
Но, конечно, как никого другого, игра увлекла Ллойда. Он был вне себя от затеи своего отчима, решившего сочинить историю о плавании на шхуне в поисках сокровища, зарытого главарем пиратов. Затаив дыхание, мальчик вслушивался в рассказ о путешествии к острову, карта которого лежала перед ним на столике. Однако теперь эта карта, несколько дней назад рожденная фантазией отчима, выглядела немного по-иному. На ней были указаны широты и долготы, обозначены промеры дна, еще четче прорисованы контуры холмов, заливов и бухт. Как и положено старинной карте, ее украшали изображения китов, пускающих фонтанчики, и корабликов с раздутыми парусами. Появилась и «подлинная» подпись зловещего капитана Флинта, мастерски выполненная сэром Томасом. Словом, на карте возникли новые, скрупулезно выведенные топографические и прочие детали, придавшие ей еще бо́льшую достоверность. Теперь можно было сказать, что это та самая что ни на есть настоящая пиратская карта, которая встречалась в описаниях плаваний знаменитых королевских корсаров Рели, Дампьера, Роджерса и других.
Ллойду казалось, что ему вместе с остальными героями повествования предстоит принять участие в невероятных приключениях на море и на суше, а пока что он с замиранием сердца слушал байки старого морского волка Билли Бонса о штормах и виселицах, о разбойничьих гнездах и пиратских подвигах в Карибском, или, как он называет его, Испанском, море, о беспощадном и жестоком Флинте, о странах, где жарко, как в кипящей смоле, и где люди мрут будто мухи от Желтого Джека — тропической лихорадки, а от землетрясений на суше стоит такая качка, словно на море.