Океан. Выпуск двенадцатый

Но мне хотелось бы предупредить будущих моряков: избранная ими профессия требует от человека полной отдачи. Не увлечения, а любви и верности без оглядки на берег. И еще: если собираешься стать моряком, то стремись быть моряком обязательно хорошим. Если нет стремления к знаниям и нет преданного отношения к делу, то лучше оставаться на берегу. Море хлюпиков не любит.

Профессия наша интересная и, по-моему, самая романтическая. Романтику эту нужно научиться видеть в труде, в постоянной борьбе со стихией, в преодолении трудностей, в благородстве выполняемой цели, в возможности многое увидеть своими глазами, многому и постоянно учиться.

Если любовь к морю живет в вашей душе, мои юные друзья, боритесь за свою мечту, крепните душой и телом, овладевайте морскими и военными знаниями, неустанно учитесь.

Счастливого вам плавания и доброго попутного ветра!

Е. Цыганко МОРЕ

Море —
не бликов танцующих россыпи
в бухте уютной,
                     в игривых лучах.
Море —
воитель,
              сминающий грозами,
если отвагой ты
                          узок в плечах!
Даже и в штиль
                         затаенное, властное —
грезит о шторме оно,
                                    о борьбе…
Счет предъявлять ему —
                                      дело напрасное!
Счет предъявлять
нужно
только себе!

ПЛЕЩЕТ МОРСКАЯ ВОЛНА

В. Тыцких ТРЕВОГА

В старом пруду с загустевшей осокой —
                                                              тревога.
В сердце, что с прошлой войны одиноко, —
                                                              тревога.
В доме, где малый ребенок заплакал, —
                                                              тревога.
В трепетном шелке гвардейского флага —
                                                              тревога.
В травах, покошенных танковым траком, —
                                                              тревога.
В сверхкрутизне корабельного трапа —
                                                              тревога.

Неповторимо прекрасна по жизни дорога,
Но — повсеместно, всечасно — тревога, тревога!

Если о ней позабудешь хотя б на мгновенье,
Все остальное уже потеряет значенье.

О. Глушкин ВРЕМЯ ПОИСКА НЕ ОГРАНИЧЕНО Повесть

I

Этой ночью луна умерила свой свет, и на промысле опять появилась сардина. Суда кошелькового лова жадно ринулись в заметы, голоса капитанов в эфире стали резкими, на мачтах судов замелькали оранжевые огоньки. Надо было не упустить долгожданный момент, успеть вовремя выйти на косяк, успеть обметать его. После долгих томительных дней проловов, после безрезультатных поисков предчувствие удачи будоражило людей.

Последние дни капитан «Диомеда» Петр Петрович Малов почти не смыкал глаз. Он напряженно всматривался в ползущую под самописцем ленту эхолота, слушал переговоры в эфире, часто изменял взятый курс и мерил рубку широкими шагами. Здесь, в тропиках, океан не успевал остывать за ночь, и воздух был душным и серым. На новом судне Малов вышел впервые, до этого плавал на стареньком траулере, а тут наконец добился, получил на верфи сейнер из новостроя, с механизированной системой для выборки кошелька, с приборами, которые писали не только крупные косяки, но и мелкие стайки. Хотя и было много претендентов с высшим образованием на этот сейнер, но все-таки доверили приемку ему, человеку с опытом. И действительно, свое он отработал — пятнадцать лет безвылазно. Каюта на СРТ крохотная, не развернуться, с водой экономия — ни умыться, ни белье вовремя сменить. Здесь же апартаменты: баня досками дубовыми выстлана, пар сухой. И конечно, дело не только в комфорте, а в том, что возможности есть взять любой улов. Теперь надо закрепиться на этом судне, оправдать доверие, доказать, что недаром дали ему мощный сейнер. Но не получалось: сначала невод не могли настроить, а когда приладились и взяли пару хороших уловов, обстановка изменилась. И вот сегодня «наука» — так называли они поисковые суда — обещает рыбу, но здесь и без «науки» ясно: луна на ущербе; и рыбные записи эхолот начал чертить сразу после захода солнца…