Было 01.15. На мостике вновь появился старпом Коба.
— Пожарная магистраль перебита в нескольких местах, — доложил он капитану, — отсекаем носовую, прокладываем шланги из надстройки в третий трюм. Спускаем шлюпку правого борта для работы шлангами через пробоину. Организовали ремонт пожарной магистрали на носовой палубе для второго трюма…
— Ясно! Продолжайте работы. И впредь докладывайте чаще, по телефону или через связного.
— Роман Владимирович, пошла зыбь четыре балла. Предлагаю откатать балласт из второго танка правого борта для создания крена на левый борт, тогда вода не попадет через пробоины.
— Правильно! Распорядитесь.
Капитан вновь подошел к аппарату УКВ.
— «Печора»! «Печора»! На связи «Кременчуг»! Подходите к левому борту. Как поняли?.. Раздался телефонный звонок.
— Докладывает второй! — Голос Андрея Полищука выдавал волнение. — Передаю замеры льял: первый трюм — левый борт двадцать сантиметров, правый нельзя замерить — повреждена трубка. Трюм номер два — левый борт двадцать сантиметров, правый пятьдесят сантиметров. Третий трюм по двадцать сантиметров, в четвертом по нолю…
— Ясно, Полищук! Действуйте! — как-то даже весело ответил капитан.
И второго это немало удивило.
— Пожарную магистраль починили? Ал-ло! Полищук! Что с магистралью?
— Магистраль заделали, даем воду на второй трюм, но напор слабый! — овладев собой, докладывал второй ровным голосом.
Когда старпом, отдав с мостика необходимые распоряжения, скатился на главную палубу, доктор устремился за ним.
— Шлюпка тонет! — кричали за бортом. — Она вся в пробоинах!
— Оставить шлюпку, всем подняться на борт! — командовал старпом. — Спускайте шлюпку левого борта.
Пожар разгорался в корпусе судна сильнее. Он был закрытый, и тушить его оказалось очень сложно. Весь экипаж вступил в борьбу. Из-за больших повреждений магистрали вода поступала почти без напора. Механики, машинисты ползали по палубе, в темноте нащупывали разрывы, заделывали их.
Открыли пенотушение во все трюмы. Однако оно эффекта не давало: трюмы не были герметичны.
«А что, если закрыть пробоину пластырем?» — мелькнула мысль у старпома.
— Ребята, пластырь! — крикнул он морякам.
Доктор вместе с матросами кинулся за материалами. Наконец завели пластырь, натянули и… попадали: оборвались обгоревшие концы, пламя вырвалось из пробоины. Оставалось, как и задумали вначале, тушить из шлюпки.
Магистраль заработала, хлынул напор воды. Но пламя и не думало утихать. Доложили капитану. И Гордиенко решился.
— Полищук!
— Я!
Капитан помедлил, сказал коротко:
— Андрей Петрович, двух опытных матросов через пробоину в трюм.
Через три минуты Анатолий Кривчун и Владимир Биленко надели кислородно-изолирующие приборы и, прихватив шланги, ринулись в пробоину.
Нестерпимым жаром опалило их, но моряки не отступили. Вода с гулкими хлопками била по пламени. Обезопасив себе площадку у края пробоины, моряки проникли в трюм и тушили огонь в упор. Один из шланга давил очаг пожара, другой из своего шланга лил воду на товарища. Так попеременно, сменяя друг друга, они пробыли в трюме продолжительное время.
И вот из отверстия показалась черная от копоти фигура Кривчуна — он тащил на себе Биленко, потерявшего сознание. Их сменила следующая пара. Биленко осторожно подняли на палубу и уложили на скамейку. Доктор склонился над ним. Пульс. Дыхание. Несколько ударов по щекам.
— Ну, парень, хоть застони!
Резкий запах нашатыря привел моряка в чувство.
Он выпил воды и, окончательно придя в себя, решительно направился к борту. Доктор взглянул на боцмана, отрицательно мотнул головой. Никитич приказал:
— Биленко, ты мне нужен здесь!..
Моряк нехотя положил кислородный аппарат. Кривчун был уже в трюме.
К доктору подбежал старпом:
— Сергей Николаевич, подошла «Печора», организуй наших женщин, разносите по палубе рукава. Поливайте крышки трюмов. Ты отвечаешь за топливный танк. Он уже перегрелся. Давай, старик! — Коба исчез.
Повара Ира и Маша, буфетчица Надя и дневальная Катерина числились помощницами у доктора — санитарками. Но сейчас предстояло им другое дело — поопаснее. Палуба раскалилась, краска на ней пошла пузырями и шипела. Девчата быстро развернули рукава. Струи ударили в пламя, вырывавшееся из-под прогнувшейся крышки люка. Доктор охлаждал свой танк, отсекая от него огонь. Судно окуталось дымом и паром, огонь гудел, что-то трещало, лопалось…