— Здоровье служителей наших нахожу я в полной исправности, — отозвался Лисянский, — уповаю на то, что таковым оно пребудет до прихода нашего ежели уж не в самый Кронштадт, то по крайности в Камчатскую землю. Иное заботит, Иван Федорович, — помолчав, продолжал он. — Семнадцать тысяч фунтов отвалили мы с корабельным мастером Разумовым за суда сии. Да за ремонт еще семь тысяч, хоть они и несколько лет не проплавали. И это лучшее, что предлагали. А поди ж ты…
Капитаны подошли к грот-мачте. Среди пятен плесени виднелись темно-коричневые участки: дерево начало гнить. Кое-где змеились угрожающие трещины. Не в лучшем состоянии оказался и фок. Крузенштерн долго смотрел, горестно вздохнул:
— Эх, эх… При сем случае счастье еще, что погода тихая, в шторм и потерять мачты недолго. В Бразилии, я чаю, найдем подходящие стволы.
Помолчали. Не хотелось Крузенштерну приступать к тягостной для него теме. Первым заговорил Лисянский:
— Вот что сказать хотел еще. Иван Федорович. Мыслю, что движение для команды столь же необходимо, как и покой. Того ради господам вахтенным приказываю всякий раз стараться занять людей подвахтенных таким образом, чтоб никому не оставалось времени для сна в часы дневные, ночью же не тревожить без самонужнейших обстоятельств. А сверх того, полагаю, надобно стоять служителям на три вахты, а не на две, сие утомительно чрезмерно в дальних походах…
Крузенштерн кивал головой согласно. Все так, все ладно, но мысли упрямо возвращались к недавнему разговору с посланником. Он взял Лисянского за локоть, отошел с ним к фальшборту и, глядя на волны, рассказал о предъявленной Резановым императорской рескрипции. Кто спорит, камергер Резанов человек незаурядный. Сам Шелехов выбрал его в зятья, а уж рыльскому купцу умения разбираться в людях было не занимать. Генерал-губернатор Петербурга граф Пален души не чаял в камергере. Действуя от имени наследников Шелехова, тот представил Павлу I проект организации Российско-Американской компании, который и был утвержден вкупе с уставом. На западный манер компания выпустила акции по тысяче рублей каждая, в ожидании баснословных прибылей. Ценные бумаги приобрели многие влиятельные при дворе лица и даже члены царской фамилии. И это все не могло не придать Резанову большого общественного веса.
Сейчас он в ранге посланника должен осуществить важную дипломатическую миссию — наладить с Японией торговые отношения. Все так. Но поставить судьбу двух судов и всей экспедиции, план которой так долго вынашивал он, Крузенштерн, почитай что со дня гибели незабвенного Муловского, во власть этого человека… Не превысил ли Резанов в тщеславном рвении своем границ, придерживаться коих приличествует даже и важной персоне?
— Вот брат Юрий Федорович, — закончил с горечью Крузенштерн, — оставил он нам с тобой токмо что парусами управлять. Знай я заране о притязаниях сих, не поднялся бы на борт «Надежды».
— Как?! — вскричал экспансивный Лисянский. — Таково распоряжение свыше?
— Да, за большой императорской печатью рескрипт сей только что трижды перечел.
— Возможно ль представить командующего столь важной экспедицией, который пред тем не видел почти моря? Ничего, кроме несчастного конца всех наших трудов, ожидать не возможно.
— О том и думаю. Давай-ка помыслим, Юрий Федорович, что долг наш предписывает.
— Нет опасности, которой бы перенесть я не согласился, лишь бы доставить чести русскому флагу новыми открытиями, — с горячностью проговорил Лисянский.
— Вот и я так мыслю. Не возвращаться же нам. Но терпения придется набраться преизрядного.
Вернувшись на борт «Надежды», Крузенштерн собрал офицеров и коротко изложил все, что произошло после обеда между ним и камергером. К удивлению капитана «Надежды», они отнеслись к случившемуся гораздо сдержаннее Лисянского.
Ратманов заметил лишь, что, по его мнению, это мало что изменит в их положении. Это можно было понять и так, что вряд ли стоит предаваться каким-либо размышлениям, сомнениям, рефлексиям. Размеренная корабельная жизнь просто не оставляет для этого времени.