А надо было еще установить и оснастить мачты без каких бы то ни было механизмов. Работа шла весело, но затягивалась…
Ученым же это задержание было лишь на руку. На острове Атомирис астроном Горнер оборудовал обсерваторию для небесных наблюдений. Главной целью было проверить хронометры. Без оных не определишься, не проложишь курс в открытом море. На обоих судах экспедиции было по нескольку надежных хронометров, при вычислениях брали среднее из показаний. Но погрешности их хода со временем постепенно нарастали. Вот и теперь точные астрономические наблюдения показали: нужно изменить их ход.
Оба натуралиста и вовсе сбились с ног. Казалось, природа явила здесь все свое изобилие. В лесу то и дело попадались еноты, броненосцы, агути. Трудно было привыкнуть к реву цепкохвостых обезьян-ревунов, пронзительным крикам пестрых попугаев. В мире пернатых удивительными для глаз моряков были не только они. Чего тут только не было — от крохотных колибри до громадных голошеих грифов! Реки кишели аллигаторами, зеленые джунгли — змеями, жабообразными земноводными. И всюду тучи бабочек самых разнообразных, причудливых форм и расцветок. А чуть стемнеет — в воздухе и на земле рассыпались мириады светящихся точек.
Лангсдорф первое время жил на корабле, но вскоре с другими членами экспедиции переселился в поселок Дестерру, а там и на континент, где перебрался в дом местного натуралиста Каллейры. С ним вместе поехал в глубь страны. Вернувшись на остров, вместе с офицерами «Надежды» и астрономом Горнером предпринял шлюпочный поход вдоль побережья Санта-Катарины. Стремительно разрастались гербарии, коллекции членистоногих, насекомых, рыб. Где еще встретишь столь благословенную землю, чтобы можно было собрать такие редкости? Порой затрудняешься, к какому классу отнести тот или другой организм. Часто Лангсдорф советовался с Тилезиусом — отношения их в конце концов наладились.
В самой чащобе ютились хижины индейцев, оттесненных сюда португальскими колонизаторами. Знакомясь с их обычаями, нравами, составляя словарь местного языка, Лангсдорф ужасался бедственному положению индейцев. А на побережье можно было наблюдать картины, от которых заходилось сердце: то и дело подходили корабли с «живым товаром» из Анголы и Мозамбика. С рабами обращались хуже, чем со скотом. Для Крузенштерна же с Лисянским такие сцены были не внове: всего насмотрелись в Вест-Индии за время службы в британском королевском флоте.
Моряки с «Надежды» и «Невы» усердно махали топорами, заканчивая плотницкие работы. И почти каждый день ездили в резиденцию губернатора, крепость Санта-Крус, поручик Толстой и надворный советник Фос. В крепостных стенах, вероятно, легче дышалось в полуденный зной. Возвращались они обычно с вечерней прохладой.
Как-то раз эта неразлучная пара появилась на берегу, когда матросы отдыхали в тени после обеда. Крузенштерн и Лисянский в это время обсуждали план предстоящих работ. Вдруг в стороне послышался шум, раздались громкие голоса. Взглянув в ту сторону, оба капитана увидели, что поручик избивает тростью матроса Филиппа Харитонова, а тот пытается защититься от ударов скрещенными и поднятыми вверх руками. Фос, стоя поодаль, со своим всегдашним бесстрастным выражением наблюдает за этой сценой.
Капитаны скорым шагом подошли к месту действия.
— За что вы бьете матроса? — спросил Крузенштерн, перехватывая в воздухе трость, готовую опуститься на голову Харитонова.
Поручик, почувствовав, что трость в крепких руках, взялся было за шпагу. Но ее резким движением вдвинул в ножны Лисянский. Поручик попятился назад:
— Зачем матрос не тотчас принялся исполнять приказание, данное ему: отнести подарок губернатора на корабль. Впрочем, какие тут могут быть объяснения? Извольте не мешать!
Крузенштерн увидел, что у ног поручика валяется клетка с отчаянно верещащей обезьяной.
— У нас, господин поручик, на корабле нет телесных наказаний, — отчетливо проговорил Крузенштерн, все еще держа трость Толстого.
— То-то я и вижу, — фыркнул поручик, — как идет работа. — Он указал на отдыхавших в тени матросов.
— Бездельники! — послышался голос Фоса. — Так мы никогда не двинемся с этого острова.
Крузенштерн не удостоил его ответом. Почувствовав на себе холодный взгляд серых глаз, Фос повернулся и зашагал прочь. Подхватив клетку с обезьяной, поспешил за ним и Толстой.