Штурман ухмыльнулся.
Едва вращая винтами, «V-250», точно гигантская акула, совершенно бесшумно, медленно скользила под водой. Акустик, прослушивая толщу воды, докладывал пеленги на русский катер. Шмидт не хотел рисковать: он ловил подходящий момент для выстрела. В четвертом аппарате притаилась изготовленная к выстрелу «Цаункёниг».
— Упрямый дьявол! Все крутится и крутится… — заметил штурман, колдуя над картой.
— Ничего, он свое получит, — отозвался Шмидт, в который раз приподнимая перископ.
— На траверзе справа какая-то мелочь, — подсказал штурман, — похоже — тральщики.
— Черт с ними, — проворчал Вернер. — Покончим с этой скорлупой, можно будет подвсплыть и врезать по ним из стопятки. Пусть мальчики порезвятся! Помнишь, как мы прямой наводкой раздолбали английское корыто у мыса Рас?
— Чудесно! — хохотнул штурман.
Ни он, ни Шмидт не ведали, что последний подъем перископа оказался для «V-250» роковым.
Гибель «Сто пятого» произошла на глазах у экипажей 12-го дивизиона катеров-тральщиков. Но они продолжали выполнять свою работу. Продолжал оставаться при них и «ДЗ-910» — катер-дымзавесчик размером чуть побольше шлюпки. Вся его «боевая мощь» состояла из дымовой аппаратуры и одного пулемета. Но служба на нем неслась четко, как и положено быть службе на боевом корабле.
В 19.06 наблюдатель дымзавесчика матрос Н. Бондарь заметил появившийся и исчезнувший перископ и тотчас же доложил своему командиру главстаршине Б. Павлову. Тот немедленно повел катер к тому месту, где только что был замечен перископ. Надрывно тарахтя мотором, катер стал описывать циркуляцию, истошно завывая сиреной, а Бондарь выстреливал в небо ракету за ракетой, стремясь привлечь внимание моряков со «Сто третьего».
— Наверху какая-то карусель, — доложил Шмидту акустик. — Кто-то в нас вцепился, ходит вокруг нас на циркуляции.
— Командир, пора уходить в наш каньон, — тревожно предупредил штурман. — Мы на мелководье! Нас могут накрыть.
— В самом деле, пожалуй, пора, — согласился Шмидт. — Поворачивайте к каньону… Нас пока не слышат…
Так же осторожно работая винтами, лодка стала медленно разворачиваться…
«ДЗ-910» лег в дрейф… Павлов видел, что «МО-103» заметил его сигналы и, развернувшись, спешил к ним. Павлов перевел взгляд на поверхность воды и едва не вскрикнул: косые лучи низкого солнца высветили водную толщу под каким-то таким углом, что в ее глубине было видно, как под катером медленно проплыла огромная сигарообразная тень. Это стальная акула кралась к глубине, уходя с опасного мелководья.
— Она здесь! — что было силы закричал Павлов. — Только что прошла под нами! — И он показал рукой направление, по которому прошла субмарина.
«МО-103» был рядом, и Коленко направил катер туда. Сейчас же сигнальщик В. Вяткин обратил внимание командира на дорожку, отчетливо видимую в косых лучах солнца. Она обычно образуется за идущим кораблем, но в эту минуту она была над вражеской субмариной, кравшейся на небольшой глубине.
Еще через минуту последовал доклад акустика:
— Прямо по курсу шум винтов подлодки!
— Бомбы — товсь! — последовала команда. — Глубина взрыва — пятнадцать метров!
На низкой корме катера у черных цилиндров бомб без суеты делали свое привычное дело минеры Куприянов и Горский. Несколько движений — и заданная глубина установлена.
— Лодка прямо по носу! — докладывал акустик. — Пеленг устойчивый, не меняется!
Коленко повел катер прямо по центру дорожки, быстро приближаясь к ее началу. Он знал, что в этом месте начинается глубокий подводный лабиринт, и понял, почему атаки врага были так неожиданны: никто не ожидал, что он будет таиться на мелководье. Сейчас «Сто третий» отсекал субмарине путь отхода.
— Пошли бомбы! — скомандовал он, и Куприянов дернул рукоятку бомбосбрасывателя. За корму пошла серия «глубинок», вспучивая воду большими белыми холмами… Глухие раскатистые взрывы раздавались через точные промежутки времени, — катерники знали свое дело.
Взрыв ахнул почти рядом. Со звоном разлетелись плафоны, посыпалась изоляция… Лодка подскочила, затем стремительно провалилась вниз… В центральном посту кто-то не удержался на ногах, со столика штурмана полетели карты с прокладкой курсов…
— Проклятье! — заорал Шмидт. — Где же твой каньон, штурман?
— Где-то здесь, — также заорал тот, но новые, еще более сильные взрывы заглушили голоса, яростно швыряли «V-250» из стороны в сторону.
— Каньон! — завопил штурман. — Погружайся, Вернер! — Теперь было не до субординации.
— Лодка не слушается рулей!.. — испуганно крикнул рулевой…
Сбросив серию бомб, Коленко приказал отвернуть. Рулевой А. Калинин точно и быстро выполнял все команды, катер в его руках был как живое существо… Со «Сто третьего» ясно увидели пузырчатый след — он двигался к финскому берегу, субмарина уходила под защиту береговых батарей.
— Атака! — скомандовал Коленко. — Бомбы — товсь! Глубина двадцать метров!
И снова в кипящую за кормой воду пошли бомбы, снова заухали взрывы…
И снова по лодке точно замолотили гигантские кулаки. Удар! Еще удар! Погас свет, откуда-то послышался треск, скрежет, пронзительно зашипел воздух.
— Вернер, они нас добьют! — завопил штурман. — Всплывай, попробуем прорваться с боем! Всплывай!
Шмидт и сам понял, что они крепко влипли. Погружаться уже было некуда, оторваться от катера — невозможно. В лодку поступала вода — значит, поврежден прочный корпус… На следующем заходе их совсем накроют. В паузах между взрывами четко слышалась работа русского гидролокатора. «В самолете было уютнее», — мелькнула мысль, но ее начисто вышибли новые взрывы.
— Право на борт! — скомандовал Коленко, и катер, развернувшись «на пятке», помчался обратным курсом добивать подводного пирата.
Вода на поверхности бурлила, пузырилась в одном месте — значит, лодка не имела хода. Коленко решил, что субмарина сейчас всплывет и попытается с боем уйти в надводном положении, — такие случаи бывали.
— К орудиям! — скомандовал он.
Две сорокапятки и пулеметы развернулись в сторону водоворота. Но лодка не показывалась. Тогда, пройдя над ним, «Сто третий» сбросил еще две бомбы.
Эти два взрыва доконали «V-250». Через пробоины в носу и в корме вода ворвалась в лодку.
— Наверх! — изо всех сил закричал Шмидт. — Все к черту, будем выходить!.. Пусть Сибирь, но хоть под солнцем! Создать противодавление в отсеке!
Заревел воздух высокого давления. С трудом дыша уплотнявшимся в центральном посту воздухом, Шмидт полез по трапу вверх и вцепился в кремальеру верхнего рубочного люка. За ним, вопя, отпихивая друг друга, лезли другие члены экипажа фашистской подводной лодки…
Об остальных своих «мальчиках», задраившихся в отсеках, Шмидт в этот момент не думал.
После поворота кремальеры люк под давлением воздуха распахнулся, и, получив чудовищный пинок под зад, Шмидт стремительно вознесся вверх. К солнцу, к воздуху, к жизни…
После взрывов из глубины с сильным хлопком вырвалось несколько огромных пузырей воздуха, стало расплываться соляровое пятно.
— Всплывают! — закричал что было сил сигнальщик Вяткин. — Фашисты всплывают, товарищ командир!
В соляровом все более расползавшемся пятне барахтались, отчаянно размахивая руками, шесть человек.
— Подобрать! — скомандовал Коленко, направляя катер в центр пятна. Матросы со шкертами, отпорными крюками приготовились вытаскивать подводников, но вдруг метрах в ста от катера с гулом взметнулись фонтаны разрывов: финские батареи открыли огонь. Катер дал ход, быстро разворачиваясь.
Увидев это, Вернер Шмидт отчаянно закричал, размахивая руками. Он решил, что русские сейчас уйдут, бросив их на произвол судьбы, как это дважды проделывал он сам после расстрелов транспортов союзников.