Вадим выгреб раскаленный шлак гребком на плиты, полил его морской водой из шланга. Удушливые облака пара и пыли заволокли кочегарку. Загудел включенный вентилятор — «ветрогон», нагнетая свежий воздух с палубы. За каждую вахту один кочегар несколько раз перебросает вручную не одну тонну угля — и все это в тесноте и жаре при непрерывной качке. За вахту парни выпивают почти по ведру воды. Что и говорить, не зря прозвали «богом» кочегара!
На ботдеке у спасательных шлюпок работали Илья и Вася. Надо было проверить и сменить в каждой шлюпке неприкосновенный запас продуктов, заполнить анкерки свежей пресной водой, принести из подшкиперской одеяла и другие принадлежности, которые укладываются в шлюпках на аварийный случай. Такими же запасами снабжались и спасательные плоты, закрепленные на вантах мачт.
Вася работал на шлюпке левого борта. Он расшнуровал и снял с нее жесткий брезент, выложил на палубу весла и один за другим вытащил ящики с продуктами, мешки, чехлы и анкерок. Илья лишь снял брезент со шлюпки своего борта и закурил.
— Ты что сидишь? Сейчас дракон явится, понесет по кочкам, — предупредил Вася.
— Тяжело, Васек, никак после Портленда не отойду. — Илья с отвращением сплюнул на палубу. — Ты уж извини, отец.
— Да ладно, как-нибудь управимся. — Васе стало стыдно своего тона.
Илья и в самом деле выглядел неважно. Желтизна под глазами, впалые щеки, на белом лбу росинки пота.
Закончив ревизию одной шлюпки, он взялся за вторую. Илья курил сигарету за сигаретой, притулившись в теплом закутке у дымовой трубы.
Боцман пришел часа через два: он сразу понял, в чем дело.
— Бастуешь, ковбой? — спросил он. Видно было, что на этот раз он по-настоящему осерчал.
— Отведите меня в карцер, ботсвэйн, — вяло сказал Илья. — Мне не хочется доставлять начальству удовольствие.
— Ты обязан выполнять свою работу!
— Плохо знаете устав службы на судах морского флота, боцман. Арестованного не водят на работы. Он сидит и страдает. Ведите меня, я хочу пострадать.
Илью закрыли в пустовавшей каюте под полуютом. Вечером Наташа принесла туда ужин. В коридоре у дверей она встретилась с боцманом и Павликом Драгулой.
— Неси скорее, Наташка, а то похудеет, — засмеялся Павлик. — Что там у тебя?
— Борщ, макароны по-флотски.
— Курорт! В каюте — раковина, односпальная койка! А ты удивляешься, Степаныч, что его на работу не тянет.
— Думаешь, там сладко одному, да еще взаперти? Не хотел бы я на его место.
— Он под замком? — ахнула Наташа. — Бежать-то некуда, зачем?
— Ничего, пусть хоть что-то прочувствует, — сказал Павлик. — Возьми вот ключи, потом вернешь. Пусть поразмыслит над жизнью.
Илья сидел у столика, уронив голову на руки. Он был в черном, обтягивающем свитере, отчего шея и руки у него казались особенно белыми. «Какие у него длинные пальцы!» — подумала Наташа. Она с минуту постояла у двери, потом шагнула в каюту. Илья безучастно наблюдал, как Наташа расставляет посуду. Она привела в порядок постель и полку с книгами. Он медленно ел, не теряя девушку из виду.
— Зачем ты пошла на пароход, Наташа? — спросил он наконец.
Она вздрогнула, хотя ждала начала разговора.
— Как — зачем?
— У тебя умные глаза. Такие глаза ни к чему женщинам, плавающим на пароходах.
— Вот как? — сказала она в замешательстве. — Выходит, все мы тут дурочки?
— Будто не знаешь! — Он усмехнулся. — Но не обижайся на меня, сегодня я зол. Все-таки не очень приятно сидеть под замком. Так почему же ты пошла плавать? Там, в Аяне, очень тоскливо?
— Не в этом дело, Илья… — Наташа опустила глаза и сказала тихо: — Я морячкой хочу стать… Ты только не смейся, я правда хочу. Есть же Щетинина, наверное, и другие есть.
— Романтика! — Илья отодвинул пустую тарелку. — Все это хорошо, Наташа, только в капитаны тебе не пробиться. Характер не тот. Таким, как ты и я, трудно. Тут надо зубы иметь, иначе всю жизнь проходишь с тряпкой…
— Слушай, Илья, а ты не любишь море, правда?
— Опять романтика! — Он засмеялся. — Ну, я скажу, что люблю. Ты скажешь «не люблю». Разве от этого вода перестанет быть водой, а ветер — ветром? Как можно любить или не любить воду?! Даже если ее так много? Все это придумано. Одни верят сказочкам, становятся капитанами и всю жизнь проводят взаперти на этой железной коробке. А потом они делают вид, что поступили так из-за «любви к морю». И сманивают других, вроде нас с тобой.
— Не хочу с тобой спорить, — сказала она. — Все равно я люблю эту «воду», как ты ее называешь. И другие любят. А ты не любишь. Тогда скажи, зачем стал плавать? Ты же учился в университете, правда?