— Ур-ра!
Зашевелился брезент. Павлик Драгула приподнялся на корме, на его посеревшем лице засветились глаза.
— Земля, ребята!
Наташа повернула голову и, не открывая глаз, произнесла это самое заветное слово — «земля».
— Навались, мужички! — сказал Вадим. За сутки лицо его успело обрасти черной щетиной, он походил на грека. — Давай, Лойд, не жалей ладоней! Эх, я тоже хочу грести!
— Лежи, гребец! — отмахнулся от него Понуренко.
— Кравцов, Березин, беритесь и вы за весла! — приказал Вербицкий. — Будем грести вчетвером, быстрее доберемся.
Илья и Вася поднялись, разгибая занемевшие от холода и неподвижности ноги.
Они сели рядом, разобрали холодные, тяжелые весла, закачались в такт гребкам. Илья греб, стиснув зубы, хотя и не особенно налегал на весло. «Надо сохранять силы, — думал он. — Еще неизвестно, сколько придется мотаться по океану: сейчас нажмешь, а потом будешь лежать под брезентом. Мне надо жить. Оттого, что я сейчас стану надрываться, ничто не изменится…»
«Что-то он стал совсем другим, — думал в это время Вася о своем приятеле. — Здорово повлиял на него этот карцер. Вот и сейчас молчит, не поймешь, то ли болен, то ли на всех обиделся. А обижаться-то ему бы не стоило. Уж если кто виноват, что в шлюпке нет воды, так это он: перекуривал, вместо того чтобы заправить анкерок… Опять сваливаешь на других, — одернул он себя. — А сам взялся все сделать — и не доделал, ушел ужинать…»
Земля, казавшаяся такой близкой, была, однако, еще очень далеко. Гребцы стали выбиваться из сил, и Вербицкий, поняв свою ошибку, оставил на веслах лишь двоих. Вася и Илья снова прикорнули, прижимаясь друг к другу. Под мерный скрип уключин и всплески воды Вася задремал, блаженное тепло разлилось по его телу, он приткнулся к борту шлюпки и безвольно уронил занемевшие руки. Илья, почувствовав неладное, отодвинулся от него.
— Леонид Петрович, что-то с ним такое!
— Шевели, шевели его, не то застынет! — Заметив нерешительность Ильи, стармех повернулся к Павлику: — Разбуди мальчишку: похолодало, как бы чего не случилось.
— Вася, Вася, проснись! Шевелись, Васек, застынешь!
Вася отталкивался, как когда-то от мамы, будившей его в школу. Мама расталкивала его совсем по-другому. Она и не толкала, а тихонько шевелила его за плечо, и голос у нее был такой нежный, а когда он просыпался, но все еще не хотел раскрывать глаза, она целовала его в щеку — и после этого вставать было совсем легко… А теперь его трясли настойчиво и грубо, и ему не хотелось просыпаться назло, лучше уж уйти в забытье, как под теплое одеяло, и когда это не получилось, он невнятно выругался последними словами, первый раз за свои четырнадцать лет. И вдруг услышал голос Павлика:
— Ну, ожил, теперь живи!
Вася разлепил веки, увидел серое лицо Павлика и что-то розовое за ним. Он стал выбираться из-под брезента — розовым оказалось небо. И океан, притихший, гладкий, блестел перед ним всеми оттенками радуги. Нестерпимо ярким был закат, отраженный в растянувшихся на сотни метров пологих волнах. Океан казался теплым и ласковым, шлюпка медленно плыла по золотому разливу, и странно было видеть в ней изможденные, почти безжизненные лица закоченевших от холода людей.
Гребцы сменялись еще два раза, берег казался таким близким… Стармех скомандовал:
— Весла по борту, боцман, раздайте воду.
— Сегодня уже пили, Леонид Петрович.
— Ничего, раздай по чарочке, берег-то вот он.
Илья подержал в руках стальной стограммовый стаканчик — несколько пар глаз жадно следили за ним. Он протянул воду Ане:
— Будь добра, поднеси Наташе.
— Для нее есть, а тебе тоже надо! — строго сказал Вербицкий.
Илья поднес стаканчик к пересохшим губам девушки, но она затрясла головой, стиснув зубы:
— Илюша, спасибо, я не хочу… Тебе надо, Илюша.
Отвернувшись, он одним глотком выпил воду, не глядя, отдал стаканчик боцману.
— А теперь — за весла, — сказал стармех, когда все приняли свою норму. — И сил не жалеть, ребята. Скоро будем на берегу, там на горах снег, натопим снега, закипятим чай…
— Не надо, товарищ стармех, спичек-то все равно нет, — сказал Стрекачев.
— Спичек нет — ракеты есть, — подал голос боцман. — Подожжем ракету — и будет огня хоть отбавляй.
— Устроим такой пожар, что на сто километров увидят! — подхватила Аня.
— Пожар… Из камней, что ли? — проговорил Илья. — На этих дурацких островах ничего не растет.
— Неправда, даже на гольцах мох найдется, а то и кусты, — сказал Вася.
— А если нет, то на берегу насобираем плавник, — сказал Вербицкий. — Главное, не унывать, ребята, поднажми!