Океан. Выпуск шестой

И. Олейников В БЕНГАЛЬСКОМ ЗАЛИВЕ

Шторму быть. Есть такая примета —
Цвет заката зловеще багров.
Запылало, казалось, полсвета,
Кружит бешено роза ветров.
Лоцман вел нас к мадрасским причалам,
А из порта в Бенгальский залив
Плыл рыбак, и лодчонку качало,
Парус жарким огнем опалив.
«Дома дети голодные плачут,
Сеть пуста, как дырявый карман.
Я от шторма в лагуне не прячусь,
Каждый день выхожу в океан…»
Старый лоцман слова перевел нам,
А из песни не выкинешь слов.
Белой птицей по розовым волнам
Парус в море все дальше несло.
Резвый ветер догнал плоскодонку,
И волна захлестнуть норовит…
Мы участливо смотрим вдогонку:
«Не чини ему, море, обид!»

В. Дробышев МОРСКИЕ ПРОСЕЛКИ

Мгновения, когда впервые увидишь созвездие Южного Креста, Магеллановы облака, снега Чимборасо, столбы дыма над вулканами Кито и Тихий океан, — это эпохи в нашей жизни.

Александр Гумбольдт

РОМАНТИКА

Вторые сутки выбираемся из штормовых северных широт. Небо взлохмаченное. Обледеневшее судно продирается сквозь тугие холодные бугры. Его валяет с борта на борт, швыряет то вверх, то вниз. Мы словно находимся внутри ваньки-встаньки: то ляжем, то опять поднимемся. Качку ощущаешь всюду. Устроился в кресле — тебя швыряет вместе с ним, забрался на диван — не вздремнешь, то и дело подбрасывает. Тут уж не до сна! С непривычки мутит. Кто-то сочувствует:

— Проглотите лимон или пожуйте соленый огурец. Может, полегчает.

Я так и делаю. Съел пол-огурца, сосу лимон. Романтика!

Жилистая фигура капитана будто вросла в палубу. Запихнув руки в карманы овчины, кэп неотрывно наблюдает за морем. Стоит крепко, не сдвинется даже тогда, когда форштевень, развалив встречную волну, с протяжным стоном рушится в провал. Судно круто заваливается. Капитан принимает едва ли не горизонтальное положение, но с места не сходит, подошвы его словно привинчены. В следующую минуту траулер вылезает из воды, капитан обретает вертикальную стойку, доволен:

— Плавно встали на киль, хорошая у нашей посудины остойчивость.

С каждым днем океан меняется, делается покладистее, теплеет. Намерзшие ледяные пласты обтаивают, сваливаются с такелажа. На подветренных пятачках припекает. Матросы загомонили, копаются в рундуках, достают шорты, дымчатые очки. Сбросил овчину капитан, выбрался на крыло ходового мостика, греет старые кости.

По ночам в океане отражается небо северного полусвода. В окружении созвездий Девы, Гончих Псов и Волос Вероники лежат четыре крупные звезды. Если мысленно соединить их прямыми линиями, то получится нечто вроде серебряной серьги. Это созвездие Волопас. Изящной комбинацией ночных светил древние греки увековечили обычную профессию пастуха. Наши же современники, корабелы, в свою очередь назвали именем созвездия новый траулер. Слово «Волопас» выведено краской на его высоких бортах, спасательных кругах, даже на вымпеле, который узкой полоской вьется на кончике фокмачты.

Постепенно созвездие Волопас бледнеет, сжимается, делается неразличимей, а над форштевнем все шире распахивается южное небо. Оно совсем другое. И другие звезды — крупные, густые — поднимаются над горизонтом.

ЭКВАТОРИАЛЬНЫЕ СЮРПРИЗЫ

Мы в большом плавании. С океаном один на один. Кроме нас — никого. Небо сходится с водой. Мы тонем в голубом пространстве. Расстояния здесь столь великие, что даже мили не производят впечатления. Счет в океане ведется на градусы. Второй штурман так и говорит:

— Подошли к восьмой параллели, завтра пересечем третью, а там и до экватора рукой подать.