— Но в последнее время животные избегают сотрудничества с нами, — сказал профессор Накамура. — Необходимо принять определенные меры. Я пришел к мысли, что одной из таких мер будет беседа о коммунистических идеалах. Да-да, не удивляйтесь. Ваши взгляды близки этим животным. Откровенно говоря, я их не разделяю, но для пользы дела считаю возможным, такой обмен информацией. Сейчас вы будете говорить с Фист-кых, Старшей Матерью. Это глава дельфиньей семьи. Я сказал «говорить», но это понятие весьма условно. Когда установится контакт и вы услышите голос Фист-кых, начинайте мысленно отвечать ей, напрягая всю волю, чтобы сосредоточиться на одном и не отвлекаться по иному поводу. Вы готовы?
— Да, — ответил Степан.
— Прекрасно, — сказал Накамура. — Для первого раза вы назовете себя. Потом расскажете об основных принципах коммунизма и объявите, что вы Главный Коммунист планеты.
— Но это не так, — возразил Бакшеев.
— А какая разница? Ведь здесь, на острове, вы единственный большевик, а остров настолько изолирован от внешнего мира, что сам превратился в отдельный мир. И здесь вы — Главный Коммунист, Бакшеев, равно как и я — Старший Самурай. Садитесь, пожалуйста, в кресло. Я буду сидеть рядом и слушать вашу беседу. На первый раз — принципы, во второй беседе вы должны будете убедить Фист-кых, что принципы эти обязывают их беспрекословно выполнять наши указания, в этом, мол, их долг перед Человечеством. Приступайте.
Бакшеев сел в кресло. Накамура спросил в микрофон, готова ли к беседе Фист-кых, и, получив утвердительный сигнал, опустил на голову Степана электронный колпак.
Раздался мелодичный звон. Бакшеев перестал ощущать свое тело, ему почудилось, будто он растворился в окружающем пространстве, и только его мозг продолжает жить, напрягаясь от непривычной работы. Степан твердил слова, какими он хотел встретить Фист-кых, он боялся сбиться, мучительный страх проникал в мозг, мелодичный звон продолжался, Степан увидел себя как бы со стороны, и тогда возникли слова:
— Это ты, Старший Самурай?
— Нет, нет! — закричало где-то внутри Степана. — Это я, Степан Бакшеев.
И сразу он сообразил, что его имя ничего не говорит Старшей Матери, оно попросту не укладывается ни в одно из тех понятий, что переданы ей профессором Накамурой. Наступила тишина, глубокая, тяжелая тишина, Фист-кых молчала, и Степан лихорадочно собирал мысли, чтоб стереть ими тишину, заполнившую пространство между ним и разумным существом из Океана.
— Я — другой человек, — произнес, наконец, Степан, — и хочу говорить с тобою, Фист-кых.
И еще он подумал, как здорово, что в свое время он овладел японским языком. Ведь дельфины общались с людьми только по-японски.
— Мое имя Степан, — сказал Бакшеев.
— Я слушаю тебя, Степан, — откликнулась Фист-кых. — Говори, я слушаю тебя, — повторила она.
И Степан стал говорить, вернее, мысленно произносить слова, какими он хотел поведать Фист-кых подлинную историю человеческого рода, не приукрашивая и не сгущая краски, историю, подчас жестокую и не делающую чести человечеству. Но она была, эта история, и люди не могут от нее отказаться. Другое дело — будущее. Люди живут ради него, и каждое столетие приближает их к такой жизни, какая единственно достойна человека. И если сейчас идет страшная война, люди убивают друг друга, то начали эту бойню те, кто хочет будущего лишь для одной группы населения Земли. Как если бы дельфины-гринды напали на дельфинов-афалин и уничтожили их под предлогом того, что им, гриндам, стало тесно в Океане. Тяжело рассказывать об этом, потому что война — позор человечества, но собратья по разуму должны знать правду. На земле есть люди, они учат других, как навсегда избавиться от этого позора, и он, Степан, принадлежит к их числу…
Бакшеев заторопился. Он знал, что разговор слушает профессор Накамура, старался строить мысли так, чтоб не вызвать у него подозрений. Степан знал и то, что через несколько минут Аритомо Ямада отключит профессора от общей сети и даст сигнал… И тогда он, Бакшеев, сумеет сказать Фист-кых самое главное, но в его распоряжении всего несколько мгновений…
Вот он, сигнал!
Торопясь, Бакшеев сообщил Старшей Матери самое главное и услыхал далекий, замирающий, с оттенком глубокой боли голос:
— Нас обманули… Мы видели мертвых людей среди обломков и терялись в догадках. Значит, люди умеют лгать?
— Нет-нет! — закричал Степан. — Старший Самурай не такой, как другие! Он плохой человек, враг остальных людей!