Опрокинувшийся вверх дном «Боливар» находился в таком положении две-три минуты. Внутри его раздался грохот — с фундамента сорвался главный двигатель и другие механизмы. От многотонного удара лопнула палуба и ветхий корпус разломился.
Кормовая часть с шумом и плеском тут же ушла под воду, а носовая продолжала плавать, поддерживаемая воздушной подушкой. За нее цеплялись немногие уцелевшие, кому посчастливилось благополучно скатиться с палуб теплохода в момент его опрокидывания. С отчаянными воплями утопающие цеплялись за этот жалкий обломок, друг за друга. Живое шевелящееся ожерелье окружало его. Но через несколько минут раздался гулкий хлопок, точно откупорили громадную бутылку шампанского: разорвав ржавую обшивку, сжатый воздух вырвался наружу. С шумным всплеском вторая половина последовала за первой, увлекая за собой почти всех, кто пытался найти спасение. Луна из-за туч равнодушно взирала на пустынные воды, где все еще барахтались люди. Потом тучи сгустились, лунный свет померк и все погрузилось во мрак.
Старший помощник, потрясенный мгновенной гибелью своего судна, тщетно звал капитана, других моряков, но никто не отозвался, только с разных сторон откуда-то из темноты доносились крики о помощи. Но их было мало, совсем мало. Мигель Альфаро, только что бывший старшим помощником капитана теплохода «Боливар», понял, что вряд ли он увидит кого-то из своих товарищей и, может быть, не увидит ни своего дома в Гуаякиле, ни свою жену, ни двоих детей.
Залив был огромен и пустынен, до берега — несколько миль, стояла глубокая ночь, и ни одного судна не было поблизости. Уцелевшие цеплялись за то немногое, что осталось от судна. Течение и ветер постепенно разносили их в разные стороны. То один, то другой, обессилев, исчезал под водой, все реже и реже слышались призывы о помощи.
Она пришла лишь через два часа после катастрофы, в третьем часу утра. Шедший в Гуаякиль небольшой каботажный пароход случайно натолкнулся на погибавших. До рассвета продолжались поиски уцелевших. Последние из них были подняты на борт, когда уже светало. Старшего помощника Мигеля Альфаро подобрали в тот момент, когда он мысленно оканчивал счеты с жизнью… Их было совсем мало, этих уцелевших, почти безумных, потрясенных, израненных, ничего не помнящих.
Размеры трагедии выяснились лишь в Гуаякиле, когда подсчитали спасшихся. Увы, подсчеты эти были весьма неутешительны. Точно установить количество бывших на «Боливаре» не представлялось возможным, но по предположениям пассажиров их насчитывалось 170 человек и экипажа — 25. Из этого количества было подобрано 52 пассажира и 7 членов экипажа. Из комсостава уцелел только старший помощник Мигель Альфаро. Ни одного ребенка из находившихся на борту не спасли.
Сотни людей осаждали контору Гуаякильской компании океанских паромов, пытаясь добиться ответа: кто же уцелел при столь чудовищной катастрофе? Но никто из администрации ничего вразумительного сказать не мог — ведь никаких списков пассажиров на «Боливаре» не велось. Для поддержания порядка пришлось вызвать полицию.
Под кричащими заголовками газеты публиковали рассказы немногих уцелевших о катастрофе. Впрочем, ничего вразумительного и они не могли рассказать: была глубокая ночь, слишком неожиданно и стремительно все произошло. Но дотошные репортеры все же кое-что выяснили, и через пару дней в статьях о катастрофе замелькали упоминания о тысячах гроздей бананов, погруженных сверх нормы, о сотнях пассажиров, принятых на борт, об автомобилях, запихнутых на палубу вместе с бананами. Словом, обо всем том, что компания хотела бы скрыть, тем более что страсти подогревались трупами, которые находили то на берегах залива, то плававшими в его водах.
Слишком большим оказалось количество жертв этой «банановой трагедии», как окрестили газеты гибель «Боливара», чтобы ее можно было как-то замолчать, игнорировать, и власти начали официальное расследование, а это сулило Гуаякильской компании океанских паромов серьезные неприятности. Ее руководители, памятуя, что лучший способ защиты — нападение, начали энергично действовать.
На предварительном следствии ответственные лица компании клятвенно заявили, что никогда не давали покойному капитану Гальеге никаких указаний относительно погрузки бананов сверх нормы и не требовали от него ничего такого, что шло бы вразрез с требованиями морской практики. Следовательно, в случившемся виноват только капитан Гальега, очевидно имевший какой-то процент наградных от грузоотправителей!