Никонов бросился к боцману, схватил его за плечи и, почти оторвав от лежанки, затряс в воздухе:
– Да что же ты молчал до этого?.. Говори, что с нею?.. Жива… здорова?.. А дочь?.. Дочь моя?.. Говори…
Одного, только одного хотелось ему в этот день – остаться с самим собой, чтобы в одиночестве передумать все, что мучило его целых два года. И до поздней ночи он блуждал по сопкам, сидел над ручьями, лежал в траве, снова вставал, снова куда-то шел…
В полночь он поднялся на высокую скалу, и перед ним в долине глубокого фиорда скрылся маленький норвежский городок. Никонов втянул полной грудью бодрящий ветер, который доносил до него запах домашних очагов, и, прыгая с камня на камень, спустился вниз. Пасущиеся на лужайке козы испуганно разбежались при появлении человека, сорвались со своих гнезд тундровые куропатки…
Пастор, открывая дверь кирки, встретил его тревожным вопросом:
– О святая Бригитта!.. Разве что-нибудь случилось?
Поднимаясь по ступенькам высокой лестницы в придел храма, Никонов обнял одной рукой пастора, а другой весело хлопнул по перилам:
– Страшнее того, что мы пережили раньше, пастор, уже не случится!..
– Тогда, херра Никонов, я еще больше удивлен вашим неожиданным визитом.
Никонов рассмеялся, пропуская Кальдевина впереди себя в узкие двери придела.
– Просто, пастор, я решил зайти к вам, как к другу. Вы действительно мой друг… К тому же я еще не забыл вкус того вина, которым вы угостили меня тогда… Помните – зимой?.. Оно пришлось бы сейчас кстати, это вино!
– Вы сегодня необыкновенно возбуждены, херра Никонов, – сказал пастор, ставя на стол бутылку с вином.
– Может быть, может быть… Я пришел сегодня к выводу, что мир слишком тесен. Друзья, как бы ни разбросала их судьба, все равно встречаются. Товарищ Улава нашла своего брата Оскара Арчера, я нашел свою жену… Выпьем же, пастор, за то, что в мире тесно!..
Когда бутылка опустела, охмелевший Кальдевин взял Никонова за руку и темными церковными переходами, по крутым узким лестницам провел на башню кирки.
– Посмотрите вокруг, – сказал он, – разве нам может быть тесно?
Океанский ветер раскачивал языки колоколов, вокруг лежали горы, извивались внизу похожие на расплавленное серебро фиорды, океан распахивался на севере в безмятежном спокойствии.
– Я это понимаю, – тихо ответил Никонов, – и все равно сердцу моему тесно в груди, а мне тесно в этом мире!.. Хочу бежать вон туда, плыть на север, катиться на лыжах вон там… Пастор, неужели мы не доживем до того дня, когда можно будет идти куда хочешь?..
Глава вторая
Умный ефрейтор
Тринадцатый взвод лейтенанта Вальдера отвели на отдых.
Но радость мирного тылового существования скоро омрачилась известием с юга Финляндии: русские, взломав оборону «Карельского вала», штурмом взяли считавшуюся неприступной крепость Виипури. До сих пор война со всеми ее победами и поражениями глухо прокатывалась где-то на Украине и в Белоруссии; горно-егерская армия Дитма была сравнительно спокойна. Но весть о падении крепости заметно поколебала это спокойствие: война приближалась и к блиндажам егерей. Правда, блиндажи покрыты железобетоном, соединены подземными ходами сообщения, освещены электричеством. Но ведь выборгскую оборону тоже строили берлинские инженеры, а она все-таки не выдержала натиска русских.
В эти дни только и было разговоров, что о заключении нового военного соглашения между Германией и Финляндией. Переговоры обеих союзных сторон затянулись уже на целый месяц, и егеря, которые возлагали на это соглашение какие-то надежды, давно потеряли в них веру. Тогда на помощь солдатским умам пришли хорошо одетые, благоухающие французскими духами серьезные офицеры из «политише абтайлюнга». Собирая солдат в землянках, инструкторы по национал-социалистскому воспитанию усердно вдалбливали им в головы мысли об активизации Финляндии в войне, о каких-то несбыточных программах расширения военной промышленности финнов, о том, что большевики даже не смеют думать о наступлении в Заполярье, – они наткнутся здесь на такой барьер мужества плюс железобетон линии обороны, что будут разбиты наголову…
Однажды вечером, когда солдаты сидели в казарме и обсуждали мрачные финские события, лейтенант Вальдер пришел и сказал:
– Выходи, стройся!.. Наш взвод назначен на охрану доков в фиорде Биггевалле…
Через два часа машины подвезли их к фиорду, в одной из бухт которого размещались судоремонтные мастерские. В доке стояла, зияя пробоинами, подводная лодка Швигера.
Она лежала на деревянных стапелях, и по ее корпусу ползали фигуры людей, сваривая стальные швы, расползшиеся под ударами русских снарядов и глубинных бомб, – следы работы Пеклеванного и Вахтанга Беридзе.