В 1937 году судоремонтный завод был создан в Запорожье, а в 1940 году в Новой Ладоге Новоладожский судостроительный завод. В апреле 1938 года на базе Центрального конструкторского бюро специального (подводного) судостроения № 2 (ЦКБС № 2 была создана новая самостоятельная организация ЦКБ-«Рубин»), продолжившее заниматься проектированием подводных лодок. В 1938 году началось и создание судостроительного завода «Южная точка» восточнее Феодосии (нынешний завод «Море»»). В том же году в Керчи был создан мощный судостроительный завод «Залив».
Проблемы в советском военном кораблестроении середины 30-х годов, несмотря на серьезные достижения, все же оставались. Прежде всего, это касалось качества постройки кораблей. Много вреда было и от бюрократического подхода к делу. Так для лучшей отчетности в число построенных кораблей практиковалось включение, еще не окончивших официальные испытания, а не успевшие заложить корабли, автоматически закладывались позднее в счет текущей пятилетки. Поэтому если по отчетам все выглядело вполне пристойно, то в реальности все обстояло совсем не так. Данная ситуация объективно складывалось вовсе не из-за чего-то вредительства, а из-за забюрократизированности, недостаточного уровня профессиональной подготовки, как инженеров-конструкторов, так и командного состава ВМС. Свою лепту внесла и нарушенная преемственность в проектировании и строительстве кораблей, низкая технологическая дисциплина в конструкторских бюро и на заводах, а также катастрофическая нехватка квалифицированных рабочих. Изменить все это можно было лишь в случае комплексного государственного подхода. При этом задачи должны были решаться на уровне первых лиц государства.
В проблеме ресурсов на первом месте находилась судостроительная сталь, которой в 1935 году требовалось около 100 тысяч тонн, а заводы получили всего 75 тысяч. Поэтому вскоре все производство стали в стране было взято Сталиным под жесткий личный ежедневный контроль.
В целом, несмотря на все трудности, к концу 30-х годов советская судостроительная промышленность была готова к строительству всех классов кораблей океанской зоны, включая сверхлинкоры.
Итак, в 1936 году окончательное политическое решение о создании Большого флота было Сталиным и его окружением принято. Но одно дело хотеть и совсем другое дело это хотение воплотить в жизнь. В данном случае одним из главенствующий являлся вопрос: кто конкретно будет воплощать в жизнь широкомасштабные замыслы вождя, как в теоретическом, так и практическом плане? В плане теории проблема состояла и в том, что деятельность ведущих военно-морских теоретиков середины 30-х годов представляла собой либо осторожное обращение к опыту минувшей войны, либо составление обзоров послевоенного развития иностранных флотов, без увязки их с конкретными проблемами строительства и подготовки военно-морского флота СССР. К тому же лучшие теоретики «старой школы», включая профессора М.А. Петрова, к этому времени были уже репрессированы. Поэтому рассмотрение отдельных вопросов стратегии, оперативного искусства и тактики производилось сугубо теоретически – в полном отрыве от насущных задач и повседневной практики. Таким образом, крутой поворот в официальных взглядах руководства Советского Союза на строительство и оперативно-стратегическое применение флота происходил не благодаря, а скорее, вопреки позиции тогдашнего руководства управления Морских Сил РККА и тогдашних военно-морских теоретиков, приверженцев «молодой школы». Называя вещи своими именами, стратегическое решение Сталина застало командование РККФ врасплох. Дело в том, что благодаря стараниям представителей «молодой школы», большинство флагманов РККФ являлись на тот момент убежденными противниками создания тяжелых кораблей, а ведь именно они, по задумке Сталина, должны были возглавить будущий Большой флот. Часть из флагманов, приверженцев «молодой школы», отстаивали свои взгляды открыто, продолжая считать, что СССР является исключительно сухопутной державой и океанский флот ей просто противопоказан. Другие хоть и выражали готовность следовать «генеральной линии» партии в вопросах строительства РККФ, но в реальности могли в лучшем случае лишь автоматически выполнять то, что им будет приказано, и не более. Зная царящие в руководстве РККФ настроения, Сталин не мог не понимать, что создавать океанский флот, а тем более вести его в бой с таким адмиралитетом смертельно опасно. Выход был один – одновременно с созданием будущего флота, обновить большинство флагманов, выдвигая на первые позиции талантливую и амбициозную молодежь, не находящуюся под психологическим давлением изжившей себя «молодой школы». Поэтому, даже безотносительно политики «большого террора» 1937–1938 годов, смена военно-морской элиты во второй половине 30-х годов была предрешена. Заметим, что в смене флотский элиты не было ничего из ряда вон выходящего. Именно так происходила смена военно-морской элиты в России после Крымской войны 1853–1856 годов, так было и после русско-японской войны 1904–1905 годов. Так будет и в будущем, при создании в СССР атомного флота. Другое дело, что смена элиты в 1937–1938 годах совпала с «большим террором», со всеми вытекающими отсюда последствиями…