— Понимаю, — прохрипел Ртищев, — я понимаю, Георгий Леонидович. Но что мне сказать генералу? Что сказать Виролайнену?
— Скажи, пусть оставят меня в покое, — твердо произнес Одинцов. — Пусть не мешают! Я нахожусь в отличном теле, в здравом уме и твердой памяти. И я могу вернуться без их помощи — в любой момент, когда сочту необходимым!
— Передам… я передам, что вы… — Тело Грида мучительно изогнулось, и из горла хлынул поток темной крови. — Боль… какая боль… — невнятно пробормотал Ртищев. — Но я постараюсь еще выдержать… постараюсь… — Вдруг на его лице появилось тревожное выражение, странно исказившее грубые черты трога. — Георгий Леонидович… полковник… Почему… умирает… этот… человек? Был… бой?.. Вы… Вы в порядке?
— Случилась мелкая стычка, и моему напарнику не повезло, — голос Одинцова был ровен и спокоен. — Но я в порядке, в полном порядке, а вот о тебе этого не скажешь. Ты должен уйти, Костя. Если ты умрешь… если умрет тело твоего носителя, твоя гибель тоже неизбежна. Ты ведь знаешь, что случилось с Черновым и другими ребятами.
— Знаю… знаю и сейчас уйду. Но так хотелось бы взглянуть… увидеть этот мир… хотя бы раз… хотя бы на мгновение…
Преодолевая собственную немощь, Одинцов схватил за плечи легкое тело трога, вытащил из-под крыла и положил его голову себе на колени.
— Смотри, Костя! Смотри же! Постарайся разглядеть! — Он говорил торопливо, поглаживая ладонями мохнатую голову, словно передавая умирающему часть своей жизненной силы. — Над нами черно-фиолетовое небо и звезды, тысячи ярких звезд! Луна… Огромная, серебристая, больше, чем у нас! Она стоит над самым горизонтом… над океаном… таким океаном, какого нет на Земле! И завтра я поплыву туда… Ты видишь?..
— Да, полковник… — Черные губы дрогнули в улыбке. — Я вижу, вижу… Спасибо вам… Я… я ухожу.
Внезапно он напрягся, что-то зашептал, и через секунду поникшая голова скатилась с колен Одинцова. Наклонившись, тот посмотрел на мертвеца и быстрым движением ладони опустил веки на незрячие глаза. Потом пробормотал:
— Просто… как просто! Погрузился, вынырнул… Здесь, и через мгновение — Там…
Глава 4
Баргузин
Запись, надиктованную Ртищевым, они прослушали трижды в полной тишине. Гурзо допрашивала его под гипнозом, и лейтенант воспроизвел события с документальной точностью: свои слова и ощущения, слова Одинцова, плеск воды, ночной пейзаж, звездное небо, океан, луна… Поразительная история! Пожалуй, не Одинцова, а Ртищева нужно считать первопроходцем, думал Шахов, ведь он не только отправился Туда, но и вернулся Обратно. Любое погружение имело смысл, если возвратившийся мог что-то рассказать, и сейчас рассказчиком был Ртищев. Не Одинцов. Одинцов мог вернуться, но, как подозревалось прежде, не хотел. Даже потребовал, чтобы его оставили в покое.
Протянув руку, генерал выключил магнитофон. Потом произнес:
— Не повезло лейтенанту. Очутиться в теле умирающего… Вы, Хейно Эмильевич, могли бы что-то получше подобрать!
Старый академик раздраженно фыркнул:
— Я ничего не подбираю! Я объяснял вам десять раз свою методику! Испытатель переносится в тело существа, дистанционно близкого к Одинцову… самого близкого! А в данном случае при Одинцове единственный спутник, и торчат они на каком-то островке посреди океана… Хорошо еще, что подвернулся этот тип!
Гурзо примирительно коснулась запястья старика:
— Хейно Эмильевич, Сергей Борисович, не будем спорить. Думаю, нам повезло, что кто-то оказался рядом с Одинцовым. Мы ведь не знали, в каких он находится обстоятельствах.
— И теперь знаем немногим больше, — с недовольным видом заметил Шахов. — Информатор почти покойник, время плохое — ночь, темнота, и боль мешает восприятию… Мало сведений, очень мало!
— Ну, не скажите! — возразила психолог и принялась копаться в лежавшей на коленях папке. — Выслушав Ртищева в первый раз, я составила перечни… где же они?.. а, вот!.. списки известного и неизвестного. Первый довольно обширен.
— И что там у вас в начале? — полюбопытствовал Виролайнен.
— То, что Одинцов на землеподобной планете. Помните, что он сказал? Этот мир огромен, не меньше Земли, и полон чудес… Я считаю, что это самая важная информация.