Письмо не только не возымело ожидаемого эффекта, но как будто только уверило Динтера в своей правоте. Более того, он начал резко критиковать Гитлера на страницах своего журнала «Дас Гейсткристентум». В итоге 11 октября 1928 года Динтер был исключен из партии. После 1933 года он неоднократно пытался вступить в НСДАП, но ему неизменно отказывали, а на все его организации и издания (а также на ораторскую и писательскую деятельность) был наложен запрет.
Из ближайших соратников Гитлера довольно примечательна фигура Рудольфа Гесса. Он питал явный интеpec к эзотерическим знаниям. Вместе с тем следует оговориться, что это была только его личная позиция, и Гесс никогда не пытался навязать ее всему нацистскому движению.
Пристрастие к астрономии и астрологии Гесс приобрел еще в юности. В более поздние годы он часто предавался мистическим размышлениям, увлекался всевозможными формами парамедицины, народными целителями, гипнотизерами, чародеями и диетологами. Один из его соратников после войны саркастически вспоминал, что Гесс не мог отправиться в постель, не проверив с помощью лозы направление подземных вод.
Британский историк Питер Педфилд пишет: «Он жил в нереальном мире, верил в чтение мыслей, предсказания и астрологию. В письмах, которые он писал из своей добровольной ссылки в Австрию (после провала „пивного путча“ 9 ноября 1923 г. — Д Ж.), имеются этому свидетельства. Так, в конце ноября он писал, что, с астрологической точки зрения, следующие недели будут для него решающими; перспектива была чудесной; кульминационная точка ожидала его в следующем месяце, поэтому данный случай провала путча он будет считать пробным камнем. В письме матери, проникнутом фатализмом, говорилось о том, что он плывет в потоке судьбы, не в силах изменить течение и конечную цель»249.
Подобные неортодоксальные взгляды никогда не получали в партии характера официальной позиции. Всем партийным функционерам предоставлялся выбор: либо, исповедуя свое мировоззрение, они должны были четко оговаривать, что оно не имеет ничего общего с официальной позицией партии (как в случае с Розенбергом), либо продолжать упорствовать и быть исключенным из рядов движения (как в случае с Динтером). В ряде случаев некоторые партийные руководители все же пытались действовать вопреки мнению фюрера и требованию программы НСДАП, и это сходило им с рук. Гауляйтер Южной Вестфалии Йозеф Вагнер был фанатичным католиком и всегда открыто демонстрировал это. Гауляйтер Курмарка Вильгельм Кубе был видным членом берлинской Гефсиманской общины и активным создателем протестантского движения «Немецкие христиане». Целый ряд руководителей НСДАП были убежденными неоязычниками и атеистами. Однако в период Веймарской республики религиозную деятельность этих людей под эгидой партии Гитлеру удавалось достаточно успешно сдерживать.
Сама партия отказалась встать на сторону какой-то одной из христианских конфессий и тем более противопоставить себя христианству. На протяжении всех «годов борьбы» нацисты демонстрировали лояльность одновременно к двум крупнейшим религиозным конфессиям. Разумеется, далеко не всегда верующие принимали такую позицию за чистую монету.
Особенно сложно складывались отношения НСДАП с католиками. Это вполне объяснимо, так как универсальный, наднациональный характер католицизма, его институциональная самостоятельность не соответствовали националистическим и расистским устремлениям гитлеровцев, и это неоднократно подчеркивалось некоторыми представителями католического клира. В 1923 году во время католических празднеств в Констанце было провозглашено: «Национализм — это величайшая ересь нашей эпохи». Редактор баварского «Национального вестника» доктор Моэниус в статье «Париж — сердце Франции» заявлял: «Католицизм сломает хребет всякому национализму».