Одновременно с комиссаром (евреем) была убита знаменитая партизанка Маруся (прославившаяся еще в Гражданскую войну атаманша-анархистка, соратница Нестора Махно. — Б. С), которая часто в сопровождении большевистских помощников ездила в лес, произносила речи и хвасталась тем, что она расстреливала возвращавшихся в конце прошлой войны домой немцев…
Вновь назначенный староста донес, что в общежитии железнодорожников находятся партизаны, руководимые Красной Армией, которая снабжает их оружием. В этот населенный пункт был послан агент-связист, очень хорошо владеющий украинским языком. Он запросил у того же старосты, находятся ли еще раненые красноармейцы в данном населенном пункте. Вспомнили, что у одной женщины лежит красноармеец, раненный в ногу, который якобы безобидный человек и даже женился на своей квартирной хозяйке. Раненый был направлен в госпиталь на излечение. На вопрос его жены — почему это сделали, ей ответили, что немецкая армия считает своим священным долгом оказать раненому противнику возможную помощь. Ее беспокойство ее выдало. Самыми суровыми мерами ее предупредили говорить правду о ее муже и откуда он прибыл. Ответ она не дала.
После этого была опрошена молодая украинская учительница, которой до этого разъяснили, что она, как представительница украинской молодежи, должна оказать помощь в освобождении прекрасной Украины от темных элементов. Тогда она высказалась: «С такими негодяями и партизанами знается женщина, у которой лежит раненый лейтенант».
Квартирная хозяйка лейтенанта была снова опрошена и после обстоятельного поучения (несомненно, речь шла о самых жестоких побоях. — Б. С.) она показала, что ее муж является кадровым лейтенантом, организовавшим железнодорожный партизанский отряд, и руководит им. После того как укрытие пулеметов и автоматов было обнаружено, оба были расстреляны.
На основании их показаний были арестованы и расстреляны еще два партизана с немецкими справками (с такими же справками партизаны, в свою очередь, часто расстреливали людей, в которых подозревали вражеских агентов. — Б. С) и еще две женщины, выдавшие немецкую разведгруппу органам НКВД.
Лесник заявил в одну из близлежащих комендатур, что в охраняемом им участке леса находятся партизаны и запрятан склад оружия. Он назвал лицо, которое должно иметь сведения о партизанах и об их убежище. Лицо это было доставлено, и из его бумаг установлено, что он член компартии и работает у лесника. Он производил впечатление, вызывающее доверие, и все отрицал. Его допросили с применением самых суровых мер. Он проявил необычайную стойкость и только, уже умирая, сказал: «Хорошо, я вижу, мой конец близок, узнайте же правду, такие-то и такие-то являются партизанами, а лесничий их командир. Я вижу, что он хотел избавиться от меня, выдав меня и небольшую базу, так как я не сошелся с ним в некоторых политических вопросах…»
После строгого допроса он (лесничий. — Б. С.) сознался в своей вине и вместе со своими соучастниками из партизанского отряда, которые тоже признались во всем, был ликвидирован».
Замечу, что история с лесничим и его помощником выглядит очень подозрительно. Почему вдруг стойко выдержавший пытки патриот перед смертью все-таки решился открыть немцам правду и указал на предателя-лесничего и его друзей как на главных партизан? При этом вина лесничего ничем, кроме показаний преданного им же человека да собственным, вырванным под пытками признанием, не подтверждалась. Да и основной склад оружия партизан контрразведчики из штаба 17-й армии, судя по всему, так и не нашли. Напрашивается предположение, что помощник лесничего перед смертью отомстил предателю, указав на него и других пособников немцев как на советских агентов. Таковы были неизбежные издержки «допросов с пристрастием», жертвы которых нередко, не вынеся мучений, оговаривали себя и других. Хотя повторю: в случае с помощником лесничего, очевидно человеком незаурядного мужества, мы имеем дело с сознательной местью врагу.
И все же иногда немецкие военные власти отпускали невиновных или тех, чья вина так и не была доказана. Об этом свидетельствует все тот же отчет разведотдела 17-й немецкой армии: «Одна местная комендатура известила отряд по борьбе с партизанами, что такой-то (фамилия) является партизаном и запрятал свое оружие под деревом. Посланный фельджандарм доставил названного человека, а также оружие. Этого человека могли бы тотчас же расстрелять, но при допросе выяснилось, что этот человек никогда в армии не служил и не умеет обращаться с оружием. Он отрицал свою принадлежность к партизанам и приписывал свой арест клевете и акту мести одной женщины. Упомянутая им женщина была допрошена и на вопрос: откуда она знает о запрятанном оружии — показала: она поручила 12-летнему мальчику запрятать валявшееся оружие и патроны, а на мужчину, который был ее мужем, показала из мести, так как они два дня тому назад поссорились. Обоим — мужу и жене — было сделано предупреждение, что в случае, если они и в дальнейшем будут загружать немецкие инстанции подобными делами, их расстреляют». Возможно, подобная невеселая перспектива заставила строптивых супругов присмиреть.
В целом же германская армия относилась к местному населению более гуманно, чем тыловые части СС и СД. Об этом говорят даже весьма пристрастные по отношению к немцам советские документы. В «Справке о провокационных методах борьбы с партизанами», составленной в Центральном штабе партизанского движения в 1942 году, забота о мирных жителях даже ставилась немецким солдатам в вину:
«При выселении населения немцы в некоторых местах вместо принудительных мер пользуются методами запугивания и провокации. В результате последних значительная часть населения добровольно оставляет насиженные места и направляется в тыл. Так, в селах (скорее, хуторах. — Б. С.) Рыбачий, Кузнечный, Хованский (Сталинградской области) немецкие войска, занимавшие оборону, говорили местным жителям: «Мы сами оставляем только отдельных солдат, а то русские «катюши» все равно все сожгут». «Сюда придут русские, мы уходим, идите в тыл, а то наша авиация все тут разбомбит. Мы еще вернемся, тогда возвращайтесь и вы».
Интересно, что плохого в том, что немцы пытались удалить жителей из прифронтовой полосы, где им действительно грозила смерть и от немецких и от советских бомб и снарядов? Но надо помнить, что немцы при отступлении эвакуировали население не из-за заботы о его безопасности, а чтобы лишить противника пополнения и тружеников и получить столь необходимую рейху рабочую силу.
Выступая 24 апреля 1943 года перед командным составом 2-го танкового корпуса СС, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер заявил:
«…мы должны вести войну с мыслью о том, как лучше всего отнять у русских людские ресурсы — живыми или мертвыми? Мы это делаем, когда мы их убиваем или берем в плен и заставляем по-настоящему работать, когда мы стараемся овладеть занятой областью и когда мы оставляем неприятелю безлюдную территорию. Либо они должны быть угнаны в Германию и стать ее рабочей силой, либо погибнуть в бою. А оставлять врагу людей, чтобы у него опять была рабочая и военная сила, по большому счету, абсолютно неправильно. Такое нельзя допустить.
И если в войне будет последовательно проводиться эта линия на уничтожение людей, в чем я убежден, тогда русские уже в течение этого года и следующей зимы потеряют свою силу и истекут кровью».
Как немцы боролись с партизанами
Немцам легче было бороться с партизанами, если те объединялись в большие группировки. С этой целью немецкие спецорганы даже распространяли фальшивые листовки от имени советского командования. В партизанской печати появлялись соответствующие опровержения. Так, бюллетень «Селянской газеты» 7 мая 1943 года предупреждал:
«Недавно гитлеровцы состряпали листовку и разбросали ее в некоторых районах Украины и Белоруссии. В этой листовке якобы от имени советских военных властей партизанам предлагается прекратить действия в одиночку и мелкими отрядами, объединиться в крупные отряды и выполнить приказ о совместном выступлении с регулярными частями Красной Армии. Этот приказ, говорится в гитлеровской фальшивке, последует, как только урожай будет в амбарах, а реки и озера снова покроются льдом.