Цель этой провокации очевидна. Немцы стараются накануне решающих весенне-летних боев задержать действия партизан. Гитлеровцам хочется, чтобы партизаны прекратили борьбу и заняли выжидательную позицию».
Первые два года войны пленных партизан немцы и полицейские, как правило, расстреливали на месте после короткого допроса. Только 5 октября 1943 года был издан специальный приказ «Обращение с пойманными бандитами», в соответствии с которым пленных партизан и перебежчиков следовало отныне рассматривать не только как источник разведывательной информации и рабочей силы для Германии, но и как возможное пополнение все более редеющих коллаборационистских формирований. В июле 1943 года Западный штаб партизанского движения вынужден был признать, что захваченным во время боевых операций партизанам сохранялась жизнь, создавались более или менее сносные условия существования:
«Командование фашистской армии выделяет семьям партизан лошадей для обработки усадебных участков. При этом перед этими партизанскими семьями ставят в обязанность добиться, чтобы их отец, сын или брат и т. п. возвратился в дом, ушел бы из партизанского отряда…
Эта тактика немецко-фашистских захватчиков имеет некоторое влияние на малоустойчивых партизан. Есть случаи единичного перехода партизан на сторону врага».
Комбриг Аркадий Яковлевич Марченко в политдонесении от 1 июня 1943 года с тревогой сообщал:
«Вместо обычных расстрелов на месте они (гитлеровцы. — Б. С.) захваченного или перешедшего на их сторону партизана зачисляют в полицейские, дают паек на семью, даже на 2–3 семьи дают корову. Вновь захваченных или перешедших помещают отдельно. Им даже не дают общаться с полицейскими, перешедшими на службу к гитлеровцам зимой. Из таких создают отдельные группы и посылают вылавливать мелкие группы партизан.
Гитлеровцы специально присылают в леса жен партизан, чтобы они уговаривали своих мужей и привели к немцам, обещая им хороший паек. Эта фашистская пропаганда и метод их борьбы оказали некоторое влияние на трусов, морально неустойчивых, которые в силу оторванности от командования отрядов, слабой воспитательной работы, находясь мелкими группами и в одиночку, перешли на сторону врага.
За май месяц из отрядов Гукова и Кухаренко, которые до конца месяца находились в треугольнике (Витебск — Невель — Полоцк. — Б. С.) и подвергались беспрерывным облавам фашистов и полицейских, перешло на сторону врага до 60 человек, в основном из бывших зеленовцев («зеленых», или «диких партизан», ранее не подчинявшихся Москве. — Б. С.) и дезертиров из Красной Армии…
В описании немецких действий, которое дало командование бригады Охотина, чувствуется уважение к тому грозному противнику, каким был вермахт:
«Немецкая тактика при внезапном нападении на партизан всегда сводилась к одному: обстрелу со всех видов имеющегося оружия, после чего атака. Но противник никогда не применял тактику неотступного преследования. Добившись успеха с первой атаки, он на этом останавливался. Это и являлось одной из слабых сторон немецкой тактики.
При обороне в случаях нападения партизан противник разворачивался быстро и, развернувшись, приняв боевой порядок, дрался очень упорно, всегда почти до полного истощения своих сил (потери людей и расходования боеприпасов). Это являлось одной из сильных сторон противника, но это приводило его к большим потерям в людях.
Не было ни одного случая, чтобы противник не принял навязываемый ему бой. Даже нарвавшись на партизанскую засаду, никогда не бежал в панике, а, с боем отходя, забирал своих убитых, раненых и оружие. В таких случаях противник с потерями не считался, но своих убитых и раненых не оставлял.
Слабой стороной немецкой тактики являлось то, что фрицы боялись леса. Засады на партизан они устраивали только в населенных пунктах. Не было ни одного случая, чтобы немцы делали засаду на партизан в лесу.
Сильной стороной немецкой тактики являлась тактика в обороне. Где бы немцы ни шли, а если им приходилось останавливаться хотя бы на короткое время, то они всегда окапывались, чего партизаны в отношении себя никогда не применяли».
Партизанские методы борьбы (скрытую концентрацию сил в лесу в ночное время, чтобы с рассветом врасплох напасть на партизан, засады, минирование партизанских дорог и др.) противник стал применять только в последнее время.
Кроме того, с августа 1943 года началась беспрерывная бомбежка партизанской зоны авиацией. «Почти не осталось ни одной деревни в Ушачском и Лепельском районах, занимаемых партизанами, не подвергшейся налетам фашистских стервятников. На этом деле также проходили практику немецкие учлегы (ученики-летчики. — Б. С.)».
Действительно, по свидетельству немецких источников, последние полтора года войны люфтваффе использовали Восточный фронт как своеобразный полигон для выпускников летных училищ. Свежеиспеченным пилотам престояло освоиться в воздухе и набраться опыта в борьбе с более слабым противником в лице советских ВВС, прежде чем вступить в смертельную схватку с гораздо более грозным неприятелем — англо-американскими «летающими крепостями». Партизанские же зоны представляли собой идеальную мишень для тренировки. Ни истребителей, ни зенитных орудий у партизан, конечно же, не имелось, а из винтовки или пулемета сбить самолет можно было только на очень небольшой высоте. Юных германских летчиков вряд ли волновал тот факт, что их бомбы падают прежде всего на головы мирных обитателей деревень и местечек, волею судьбы оказавшихся на территории партизанского края. Впрочем, пилоты «летающих крепостей» тоже не думали о жизни и смерти немецких бюргеров, обрушивая бомбовый груз на города Германии…
В борьбе на оккупированной территории все стороны широко применяли традиционные приемы партизанской войны, в том числе и маскировку под противника. Так, 16 июня 1944 года в приказе по 889-му немецкому охранному батальону отмечалось: «В последнее время партизаны стараются захватить побольше пленных (считанные дни оставались до начала генерального советского наступления в Белоруссии — операции «Багратион». — Б. С.). С этой целью они ездят в немецкой форме на грузовых автомашинах по главным магистралям и, забирая немецких солдат, которые просят подвезти их, доставляют последних в свой лагерь. Подобный случай имел место 2.6.44 г. на шоссе Бобруйск — Старые Дороги. Всем солдатам указывается на опасность езды на незнакомых машинах. Шоферам запрещено брать с собой незнакомых солдат».
Немцы тоже прибегали к маскараду, в частности создавали ложные партизанские отряды из полицейских или власовцев, переодетых в красноармейскую форму или гражданское платье. Они вступали в контакт с небольшими группами или одиночными партизанами, побуждали их присоединиться к отряду, а затем, выждав удобный момент, уничтожали или брали в плен. Немцы даже ввели для своих партизан специальные отличительные головные уборы. Такие ложные отряды нередко грабили население, чтобы потом свалить вину на настоящих партизан. Впрочем, последние тоже порой основательно обирали население, облачившись в немецкую или полицейскую форму.
Но случалось, ложные партизанские отряды превращались в настоящие. Так произошло, например, с отрядом из 96 человек во главе с офицерами РОА капитаном Цимайло и старшим лейтенантом Голокозом. Последний, вместо того чтобы бороться с партизанами, установил связь с действовавшей на территории Витебской области бригадой Захарова и раскрыл ему правду. В результате 17 июля 1943 года 55 лжепартизан во главе с Голокозом присоединились к настоящим, предварительно убив находившихся с ними немцев — двух радистов и капитана. Остаткам отряда вместе с Цимаило удалось бежать.
Порой создавались и ложные подпольные центры, с помощью которых тайная полевая полиция вылавливала настоящих подпольщиков. По этой схеме в Минске действовал «военный совет» в составе немецких агентов — бывших командиров Красной Армии Рогова и Белова (его в конце концов убили партизаны) и бывшего секретаря Заславльского райкома партии Ковалева, который «по совместительству» входил и в подлинный Минский подпольный комитет. Поначалу «военный совет» был настоящей подпольной организацией, которую возглавляли командиры и комиссары Красной Армии, к сожалению не знакомые с правилами конспирации. Организация слишком разрослась, о ее деятельности знало чуть ли не пол-Минска. Дошло до того, что у дома, где размещался штаб «военного совета», открыто выставляли часовых, которые проверяли документы у приходивших туда рядовых подпольщиков. Очень быстро об организации узнали в минском ГФП. Руководители «военного совета» были арестованы и купили себе жизнь ценой предательства. Теперь уже под контролем гестапо они направляли подпольщиков якобы в партизанский отряд, по дороге полиция останавливала грузовики, и их пассажиры попадали в концлагерь. В результате были арестованы и расстреляны сотни подпольщиков и разгромлены несколько партизанских отрядов.