На этот раз они собрались узким кругом в кочегарке. Кроме Чугунка, Беса и Кардана подошла более мелкая масть — Дог, Гамлет и Гек. В отгороженном от рабочего пространства закутке специально для них чисто подмели и помыли, вокруг широкого стола расставили лавки с табуретами. Именно здесь паханы частенько собирались на деловой ужин — хлебнуть свеженького чифиря, распить парочку-другую пузырей, а заодно обсудить насущные дела неволи. Сегодня, впрочем, ужина не готовили. Хозяева зоны заявились сюда с иной целью — они собирались обсудить судьбу Лепилы, человека, который уже на протяжении двух месяцев волновал умы всех обитателей зоны. Он был не просто аутсайдером, а аутсайдером, открыто заявившим о своей независимости от кого бы то ни было. Лепила не подчинялся администрации и игнорировал воровскую иерархию, он не носил рабочей робы и не работал в цехах, однако и об отказе своем никогда не заявлял открыто. Он вел себя не просто странно, а в высшей степени вызывающе. Потому и стал головной болью местных паханов.
О главном, впрочем, заговорили не сразу. Сначала обсудили недостаточную регулярность поставок на зону алкоголя с ширевом, обменялись дежурными новостями с воли. Кто-то рассказал пару анекдотов про баб, Чугунок припомнил веселую историю из собственной жизни. Вконец расслабившись, Дог, мужчина с щеками, напоминающими собачьи брыли, простодушно посетовал на свой нательный крест.
— А что у тебя с ним?
— Так темнеет, зараза! Каждую неделю приходится пастой зубной чистить.
Компания весело загоготала.
— Так ты, чудила, никак серебро на себе таскаешь?
— Ну да…
— Нормальные пацаны, — наставительно произнес смуглолицый, до подбородка разукрашенный татуировками Бес, — носят только золото. Вкурил, соловей? И не смеши больше ребят, отдай свою серебряную бирюльку какому-нибудь фраерку…
— А вот еще, рассказывают, — припомнил Кардан, чернявый вор из Симферополя, — что столичные менты в штатах заказ сделали. Типа, значит, выклянчили партию наручников. Ну, им и подарили чуть ли не целый вагон. Только наручники оказались не обычные, а разовые.
— Как это?
— А вот так — типа, значит, жвачки. Поносил и выкинул.
— Так на фига?
— А это чтобы, значит, болячками друг друга не заражать. Но самый прикол в том, что наручники, в натуре, из пластика.
— Да ты гонишь!
— Кучер гонит, а я правду говорю!
— Так их же скинуть проще пареной репы!
— Ага, скинул один такой. Они покрепче железа будут, и сбросить их невозможно. Там что-то вроде узла. Один раз затянешь — и все!
— Как же они снимаются?
— Да никак. В тюряге их потом специальными кусачками скусывают. А обрывки, типа, в помойку отправляют.
— Шикарно жить стали — уроды!
— А ты как думал! Я слышал, и пальцевые наручники уже появились, — то есть, значит, не на кисти надеваются, а на пальцы. Говорят — гадость еще похлеще будет.
— Это что! Кореш знакомый в маляве писал, что скоро всем коронованным датчики под шкуру будут вживлять.
— Это еще зачем?
— А чтобы реально знать, где ты находишься, и слышать каждое твое слово.
— Во, звери! Это ж в какие щели хорониться от них будем!
— А ни в какую! Скоро нас всюду доставать станут. Только бабками и можно будет откупиться…
— Хорош трепаться! — к столу подсел Хан, и присутствующие тотчас умолкли. — Пора за дело покалякать.
— Так чего калякать? Все вроде ясно. Надо, чтобы он сам пришел. Тогда и спросим по полной программе.
— А по мне — так и спрашивать нечего. Удавку на шею — и в печь.
С любителем удавки тут же заспорили, — у присутствующих имелись другие точки зрения. Подобно Сталину Хан не спешил высказываться — прежде терпеливо выслушивал всех собравшихся, давал возможность выговориться.
— Да не придет он, ясное дело! — Убеждал всех Кардан. — Он же не враг себе — знает, зачем зовем.
— А ты сам-то знаешь? — фыркнул Чугунок, человек не столь именитый, как Хан, однако своей рассудительностью давно заслуживший среди блатного люда почтительное уважение. — Я это к тому веду, что, может, и не стоит его кончать? Как ни крути, польза от него немалая.
— Это какая же польза?
— Как это, какая! Если хорошо просим, — людей поднимает, раны штопает, лечить не отказывается…
— Вот именно, что просим! — взорвался смуглолицый Бес. — А кто он такой, чтобы его просить? Мы — масть, а он — ноль! Штоф пустопорожний! Да он на цырлах должен сюда приползать по одному нашему слову. И делать все, что скажут!
— Точно, — поддакнул жирный Гек. — У меня давеча пацан пику от вольных словил. Нормальный такой пацан — Рапан кличут. А лазарет полный, пришлось кое-кого выставить из палаты. Так этот урод пришел и снова всех вернул на свои места.
— Что, и Рапана выбросил? — изумился один из слушателей.
— Да нет, Рапана не тронул. Просто уплотнил всех в одной комнатешке. У меня там Шерстистый на стреме стоял, так он Лепилу по-человечески попросил: дескать, зачем вмешиваешься? Пацану покой требуется, тишина с телеком, прочие дела…
— А он что? — заинтересовался Бес.
— Да ничего. Лепила его, в натуре, окучил и все оставил, как есть.
— Ударил, что ли?
Гек поежился.
— Хрен его знает. Я у Шерстистого спрашивал потом, да только он ничего сказать не мог. Их там трое было, и Лепила всех разом приморозил. То ли приемом каким, то ли еще чем. Но глаза потом у всех чумные были, и языки едва ворочались.