— Линять надо, Хан! — истошно прокричал Кардан.
— Беса прижало! — тут же откликнулся Дог. — Шерстистый, Гамлет, помогите!
Но ни Гамлет, ни Шерстистый помочь ему уже не могли. Оба зека были похоронены под обрушившейся стеной.
— Хан! — прохрипел полураздавленный Бес. — Не бросай кореша…
Он словно в воду глядел, — такая мысль у Хана и впрямь появилась. Все тем же звериным чутьем он понимал, что нужно срочно выбираться наружу. Как говориться, не до корешков, — самому бы ноги унести. Но Бес глядел прямо в лицо, и Хан не находил в себе сил выскочить из кочегарки…
В нерешительности он приподнялся на четвереньки, помешкав, оглянулся на копошащихся среди взбаламученной пыли бойцов. И в эту секунду вниз обвалилась крыша. Хана ударило по затылку и плечу, в голове сверкнуло обжигающей болью, и свет послушно померк — словно задернули кулисы в театральном зале…
Стон…
Это было первое, что услышал Хан. И стон не чужой, а свой собственный. Едва осознав это, он попробовал поднять голову, но ничего не вышло. Что-то жесткое с немыслимой силой давило на череп — кажется, бетонная балка. И отчаянно горело правое ухо, прижатое этой самой балкой. В поле зрения попадала лишь часть кочегарки, но и этого было достаточно, чтобы представить себе о том, какая жуткая напасть обрушилась на зону. По сути, от здания остались одни развалины, пахло жженой изоляций, и где-то на отдалении громко и протяжно завывали псы. Но хуже всего оказалось то, что огонь продолжал бушевать вокруг, мало-помалу подбираясь и к Хану. Крохотные его язычки уже вовсю облизывали обувку смотрящего, жаром обжигали колени. Пришлось подогнуть ноги, хотя выручить это, конечно же, не могло.
Следовало срочно выбираться, и Хан напряг мышцы. Увы, лучше бы он этого не делал. Острой болью тотчас прострелило в позвоночнике, и что-то с треском просело в нагромождении обломков. Давление балки усилилось. Казалось, еще немного, и череп попросту треснет. Не выдержав, смотрящий застонал. Получилось тонко и жалобно. И в ту же самую секунду в поле зрения появился человек. Из-за дыма Хан не сразу его разглядел, но, кажется, это был не Кардан, не Чугунок и не Гек. А мгновением позже Хан с ужасом узнал в человеке Зулуса — того самого желтолицего Зулуса, которого еще сегодня утром они приговорили к смерти.
Что должно было последовать дальше, легко себе было представить. Во всяком случае, Хан не сомневался, что Зулус воспользуется шансом и непременно расквитается с грозным авторитетом. Разом сдавшись, он смежил веки. Как ни крути, а умирать все-таки было проще с закрытыми глазами.
Между тем, время шло, а Зулус возился поблизости и по-прежнему не спешил его убивать. Услышав его кряхтение, Хан снова открыл глаза. Зулус тужился над балкой, силясь сдвинуть ее с места. Результаты его были ничтожны, однако давление на череп все же несколько уменьшилось.
— Ты с другой… — хрипло выдохнул Хан, — с другой стороны зайди.
Вряд ли он знал теорию рычагов, однако, будучи мужиком сметливым, все же понимал с какого конца браться за балку, чтобы получить максимальный эффект. Удивительной показалась ему и реакция Зулуса.
— Слава Богу! — по чумазому лицу зека расползлась улыбка. — А то слышу, что стонешь, а глаза закрыты.
— На помощь кого-нибудь позови. — Выдохнул Хан.
— Так нет же никого. Тут такой гриб за холмами вырос — прямо как в кино. Хорошо, я в ров успел сигануть, а то наверняка бы загнулся.
— А сейчас он где? Гриб этот твой?
— Так все. Прошла волна, и осел… — Зулус уже перебрался на четвереньках на другую сторону. Теперь он копошился где-то в ногах, выпав из поля зрения Хана. — А я как выбрался наружу, так и пошел искать уцелевших. Только это ведь не тротил, — радиация. Наш барак вообще в щепки разнесло, от людей каша кровавая осталась. Хорошо, кочегарка наполовину из кирпича сложена — вот и выдержала ударную волну.
— Кто-нибудь выжил?
— Похоже, только ты. Бес, Кардан, Чугунок — все мертвы. Лепила — и тот не уберегся.
— А Гамлет с Шерстистым?
— У Гамлета живот распорот, но дышит еще. Шерстистого пока не видел… — с уханьем Зулус подналег на балку, но успеха вновь не добился. Глядя на него, смотрящий обморочно зажмурился. Перед глазами плясали огненные всполохи, его начинало все сильнее подташнивать. Тоже, кстати, признак хреновый. Значит, не обошлось без сотрясения.
— Ты погоди, Хан, я сейчас. Огонек потушу и поищу что-нибудь. Чтобы, значит, не голыми руками эту тяжесть ворочать…
Он и впрямь начал затаптывать огонь, забрасывать его землей.
— Вот так, а теперь пошукаю инструмент. Ты погоди тут, лады?…
Зулус юркнул куда-то в сторону и исчез, а на Хана тут же накатила одуряющая слабость. На минуту или две он потерял сознание, а когда очнулся, почувствовал, что его рвет. Но хуже было то, что он осознал свое полное одиночество. Разумеется, Зулус плюнул на него и смылся. Да и то посудить — на кой хрен ему спасать своего бывшего врага? А значит, следовало только ожидать, когда чертова балка окончательно раздавит ему черепушку. Хан никогда не считал себя трусом, но страх, который он испытал сейчас, заставил его буквально содрогнуться.