''Держит меня при себе как посыльного, - порой с горечью думал Русов. Зачем?"
Хотя поведение отца часто бывало непонятным: то кричит и топает ногами, а то прикажет подать водки, нальет просителю, пригорюнится и слушает, как тот рассказывает про житье-бытье. Сам отец на работе не пил.
"Хватит об этом", - решил Русов.
Дорога поднялась на перевал и теперь спускалась, прямая как стрела. Вдали синели сопки, слева они подходили совсем близко, и каменистые склоны вздымались над дорогой. Ровно гудел недавно отрегулированный мотор, похрапывал рядом отец, и Русов был почти счастлив. Впереди ждало несколько дней безделья - только лес, река, да бьющаяся на леске рыба...
Через полчаса он помрачнел и сбавил скорость.
Они были почти у цели, и дорога стала гораздо хуже. Конечно, ей не досталось так, как военному аэродрому - там остался только кратер с рыжими голыми скатами, но и здесь дорожное полотно было покорежено и приходилось ехать по рытвинам, кое-как засыпанным щебнем. Пробудился счетчик радиации, со стрекотом выплевывая на дисплей растущие числа.
Но это было терпимо, а когда Русов объехал обгорелый холм, а за ним еще два, заваленных выбеленными солнцем и непогодой скелетами деревьев - по неизвестной причине ни пожары, ни гниение за двадцать лет не коснулись их, - то снова начался нормальный лес, жизнь здесь взяла свое.
У поворота к дублирующему аэродрому - ядерный удар не затронул его - Русов притормозил. Его взгляд, как всегда, приковала уходящая вперед дорога. Она сразу делалась гораздо хуже, круто спускалась между холмов к синевшему морю и пропадала из виду. Невеселой была эта синева; солнце не бросало туда ни единой искры, словно густая тень лежала на воде и прибрежной равнине. Когда-то там был город и военно-морская база, а теперь раскинулась Черная зона - царство вечного сумрака, где среди деформированных деревьев скользили странные твари.
Холод струйкой протек по спине. Русов аккуратно повернул направо.
Их ждали, ворота ярко-зеленого цвета отъехали в сторону и газик покатился к домику командного пункта. Возле него уже лениво крутил лопастями окрашенный в камуфляжную краску вертолет. Русов затормозил и растолкал отца. Тот недовольно замычал, но сразу проснулся, повернулся и стал будить гостей.
Из домика вышли двое и направились к ним. Невысокий генерал, как всегда, шагал размашисто; ординарец едва тащил за ним два необъятных рюкзака. Русов вышел и с удовольствием потянулся. Воздух приятно охладил лицо, возле уха сразу заныл комар.
Генерал подошел и стал шумно приветствовать гостей, обнимать и хлопать по спинам. Затем вся компания направилась в командный пункт - перекусить чем бог послал, как радушно объявил генерал. Русов получил указание погрузить пожитки в вертолет, подвел газик поближе и, чувствуя как ерошит волосы поднятый винтом ветер, стал таскать рюкзаки. Пилот обернулся и помахал ему рукой.
Постанывая, доплелся ординарец с рюкзаками. Русов помог и ему, потом отогнал машину, положил руки на руль и уткнулся в них лицом. Как надоела эта жизнь на побегушках! Захотелось оказаться подальше от людей. Он попытался представить реку, куда сейчас полетят - серебристую водную гладь, рвущееся из рук удилище, бьющуюся на леске форель.
...И незаметно задремал, слишком рано сегодня пришлось вставать.
Он сразу увидел реку, только вода была гораздо темней, чем ему представлялось - она была совсем черной. На другом берегу стояла женщина. Лес позади затягивала дымка, и платье выделялось яркой белизной. Но еще ярче сияли пламенно-рыжие волосы женщины.
Русов сразу узнал покойную мать.
Она вгляделась, улыбнулась и помахала рукой. Жест был нетороплив и спокоен, словно говорил: ''До свидания!''
Русов проснулся, сердце сильно билось.
Он давно не видел во сне мать. Первое время ее присутствие ощущалось часто, особенно по ночам, когда он лежал без сна и в шорохе дождя чудились подкрадывающиеся шаги тварей из Черной зоны. Тогда она приходила, клала прохладную руку на лоб, и они отправлялись гулять по тропинкам странного, но очень красивого сада. Наверное, ей не хотелось оставлять сына одного в чужой для себя стране... А потом перестала приходить, словно однажды зашла в сад чересчур далеко и не смогла вернуться. И вот появилась снова...
От домика возвращалась веселая компания: на гостях из столицы автономии повисли две девицы в камуфляжных костюмах и с ярко накрашенными губами. Отец с виноватым видом подошел к газику.
- Прости, Евгений, - заговорил он и Русов вздрогнул от удивления: отец не любил извиняться. - Места в вертолете для тебя не осталось. Этих баб, - он добавил нецензурное слово, - генерал берет, чтобы гостей ублажать. Одной водки и рыбалки для них маловато. Останься пока тут, дежурный о тебе позаботится. Может быть, пару фильмов переведешь, у них вроде есть новые.
Отец неловко ткнулся щетинистым подбородком ему в щеку и зашагал к вертолету. Русов остался сидеть с открытым ртом, таких нежностей у них в семье давно не водилось. Вскоре опомнился, поспешил к вертолету и забрал свой рюкзак.
Когда все уселись, машина слегка просела. Потом, набирая мощь, раскрутились винты, вертолет оторвался от земли и со звенящим гулом ушел в небо. Постепенно уменьшаясь, он направился на северо-восток; там сохранились девственные леса и чистые реки, остались и заброшенные поселки геологов, так что рыбалка предполагалась с комфортом.
Русову ничего не оставалось делать, как подогнать газик к домику командного пункта. Выключил мотор, спрятал ключи в карман, взял рюкзак и поднялся на крыльцо. Когда отворил дверь, то закашлялся от повисшего в комнате сигаретного дыма.
- Будь здоров, не кашляй! - бодро отозвался сидевший за столом человек. Он был в расстегнутой куртке, лысый, с блестящими от пота щеками. - Ничего, что накурено, зато комаров меньше будет. Вот, выпей, - он кивнул в сторону стоящей на столе канистры, - это твой отец оставил. Заодно давай познакомимся. Михаил Сирин, механик.