Он протянул жесткую ладонь.
- Евгений, - буркнул Русов.
Он сел, выбрал стакан без следов губной помады и налил чуть не половину, настолько выбили из колеи странный сон и непривычное поведение отца. Водка была неважная, местного производства, да и пить Русов не привык - в голову сразу ударило.
- Давно здесь служите? - спросил он, двигая непослушным языком.
- С самой войны, - охотно отозвался Сирин. Он налил себе и кивнул на тарелку с распластанной семгой: - Закусывай. Мне она обрыдла. Живем тут на рыбе да на консервах, неизвестно зачем живем.
- Уехали бы, - промямлил Русов, вгрызаясь в сочную мякоть. - У вас лет двадцать выслуги должно быть.
Сирин одним махом проглотил водку и со стуком поставил стакан, глаза подозрительно заблестели.
- Куда уехать? - зло спросил он. - На тот свет, что ли? Только там меня и ждут. Жена и дочка дожидаются. - По щекам и вправду потекли слезы.
Русов оторопело откусил семги, навидался пьяных слез в отцовском доме и не терпел этого зрелища. Но Сирин взял себя в руки, налил еще водки, а потом вытащил из кармана скомканный платок и вытер глаза.
- Ладно, - вздохнул он. - Что было, того не вернешь, сколько раз себе говорил. А ехать мне некуда, парень. От Москвы сам знаешь, чего осталось. Тут хотя бы на казенных харчах. Ну ладно, пойдем. Устрою я тебя.
Он встал, аккуратно завинтил канистру пробкой, взял за ручку и повел Русова по лесенке вниз. Спускались на удивление долго - рука Русова устала нести рюкзак, - наконец уперлись в овальную стальную дверь. Сирин отворил, и они оказались в тускло освещенном коридоре. Было душновато, направо и налево через равные интервалы располагались такие же двери.
- Командный пункт, - сообщил Сирин. - Хотя чем теперь командовать? Вот моя конура, можешь располагаться на второй койке. А хочешь, видак погляди.
Он толкнул другую дверь - открылся обширный зал, уставленный пультами.
- Почти всё это железо больше не работает, - хмуро сказал Сирин. - Но "тарелка" наверху в порядке, а спутниковый тюнер новенький, недавно из Китая. Любит начальство видики поглядеть. Естественно, не китайские. Кстати, твой отец сказал, что это ты их переводишь? Откуда английский так хорошо знаешь, парень?
Ну вот, приехали! Русова даже передернуло, до того надоело объясняться.
- У меня мама американка, - неохотно сказал он, оглядывая сумрачный зал. Приехала еще до войны с христианской миссией. После этой заварухи, конечно, пришлось остаться. Отец ее в жены взял. Из-за этого целый скандал был. Она и выучила меня языку. Часто свой штат, Каролину, вспоминала, английские книжки мне читала...
- Ну и ну, - присвистнул Сирин. А потом ухмыльнулся: - Выходит, ты у нас наполовину американец! То-то рожа не русская, больно вытянутая. Но все равно, красавчик. Девки небось так и бегают...
Русов стиснул кулаки. Только этим утром, бреясь тупой китайской бритвой, он в очередной раз скептически разглядывал себя в зеркале. Грязноватые светлые волосы (давно пора постричься), курносый нос, следы прыщей на коже. Лишь глаза выглядели неплохо: мать называла их голубыми, но цвет скорее походил на серый... Слова Сирина вдобавок напомнили детскую дразнилку, Русова донимали ей в школе, пока свежи были воспоминания о войне: ''Один американец засунул в жопу палец и вытащил оттуда говна четыре пуда''.
- Замолчи, пожалуйста, - сказал он, не заметив, как перешел на ты. - А то и ударить могу.
Сирин осекся, глаза погрустнели.
- Ладно, извини, - пробормотал он. - Тошно мне. Пойду, прилягу. Если хочешь переводить, аппаратура вон там. - Он повернулся и, тяжело ступая, вышел из зала.
Русов шумно выдохнул. Щеки пылали, ничего не видя он сел за стол. Привычный вид аппаратуры несколько успокоил. Телевизор был небольшой, но видеомагнитофон хороший: цифровой, с функциями редактирования и с микрофоном. Оба, конечно, китайского производства.
Русов взял со стола кассету, вставил в магнитофон и некоторое время наблюдал за изображением, не понимая ни слова. Наконец пришел в себя и расслышал английскую речь. Российские фильмы привозили из других автономий (восстанавливать единое телевещание ни одна автономия не хотела), а остальные были американскими, пару спутниковых программ здешняя "тарелка" принимала. Китайские передачи смотреть не запрещалось, но долго их никто не выдерживал: слишком назойливо вещали о процветании в странах Китайского Содружества.
Русов придвинул микрофон, отрегулировал уровень записи, прогнал ленту к началу и начал дубляж. Получалось у него неплохо и он гордился, что зарабатывает на жизнь самостоятельно. Местные прокатчики и кабельное телевидение платили за каждый переведенный фильм. Выходило немного, но на китайские тряпки и конфеты для сестричек хватало.
Фильм оказался типичным боевиком.
Симпатичный парень и красивая девушка становились свидетелями бандитской разборки, их обвиняли в убийстве, и приходилось бежать от полиции в Черную зону. Выглядела она кошмарнее здешних: парню то и дело приходилось спасать девушку от гигантских пауков или жутких мутантов. Порою для разнообразия девушка спасала его. Под конец они выбирались к цивилизации, эффектно расправлялись с бандитами и заканчивали действо затяжным поцелуем.
Русов зевнул, отложил микрофон и от нечего делать стал смотреть кассету дальше. Пошла информационная программа: новости о каких-то выборах, интервью с конгрессменом от некоего Ил-Оу о проблемах содержания больных черной немочью, реклама (в основном китайских товаров), пара криминальных происшествий. Мельком показали городские виды: машин на улицах было меньше, чем в недавнем боевике, но дома казались ухоженными.
Русов смотрел вполглаза, в основном слушал голос диктора и запоминал произношение. В который раз подумал: доведется ли встретиться с американцами и самому поговорить по-английски? Шансов на это казалось немного.
Он протянул руку, чтобы выключить телевизор.
Сзади раздалось лязганье открываемой двери. Вошел Сирин - лицо опухло, одежда помята.
- Сидишь? - спросил он, с отвращением оглядывая зал. - Пойдем, прогуляемся. Свежего воздуха глотнуть хочется.
Русов потянулся и встал. После недавней насмешки Сирин стал ему неприятен, но ссориться не хотелось.