Русов поглядел за борт и только вздохнул: в глубине словно тень накрыла зеленоватую гладь леса, каменные плешины сопок, зеркальца озер. Самолет не машина, из кабины не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя - внизу Черная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом... Русов ощутил озноб.
- Да ты не волнуйся, Евгений, - продолжал Сирин. - Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться все равно нельзя было. Это не террористы, а кое-кто похуже.
- А кто? - машинально спросил Русов, но ответа не дождался.
Впрочем, особенно и не ждал, слишком растерялся. Оставить дом, привычную Кандалу... Да что там Кандала! Русов вдруг сообразил, что они покидают Россию. В животе словно возник ледяной ком: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился - между населенными областями пролегли Черные зоны и путешествия стали смертельно опасными. На памяти Русова никто из местных не бывал дальше соседней автономии. Только военные порой приезжали издалека... Он открыл рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи.
И закрыл, не произнеся ни слова.
Что ждет его, Русова, в родном городке? Должность второстепенного начальника, да жена, которая нарожает ему детей. А тут открывалась возможность увидеть далекую, знакомую лишь по фильмам и рассказам матери страну по ту сторону света. Он вдруг отчетливо понял, что другого такого случая в жизни не представится.
- Ладно, я с тобой, - хрипло сказал он и чуть не рассмеялся, как будто Сирин оставлял ему выбор.
И вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!
- Ну и лады, - бодро сказал Сирин. - Часа через четыре долетим, если не собьют.
- А могут сбить? - опасливо поинтересовался Русов.
- Над Европой некому. А вот НОРАД, шут ее знает, может и действует.
- Это что такое? - удивился Русов.
- Противовоздушная оборона Северной Америки, - пояснил Сирин. - До Штатов наши не летали, мы первые будем. Вот и проверим. Да ты не волнуйся, Евгений. Если что, катапультируемся. Тебя отстреливает вместе с креслом, и парашют сам раскрывается. Только бы не над морем, хотя в комплекте и надувной плот есть. Но я думаю, что наша птичка даже НОРАД не по зубам. Если она там вообще осталась.
Про отстреливание Русову не понравилось, про море тем более. Но делать было нечего, и он стал смотреть вниз.
- Мы уже над Финляндией, - проронил Сирин.
Он глядел на дисплей, где смещалось изображение карты. В центре дисплея светилась точка, и Русов понял, что она обозначает положение самолета. Внизу пока ничего не изменилось: лес, сопки, озера. Только вдали показались снежные горы. Приблизились, сверкая под солнцем, и вскоре оказались под самолетом.
- Кебнекайсе, - сказал Сирин. - Граница с Норвегией.
Среди горных хребтов заблестела вода - словно широкие реки лежали в каменных берегах. Кое-где над ними висели облака, скоро пошли гуще и вот уже белым саваном покрыли землю.
- Мы над морем, - изменившимся голосом сказал Сирин. - До свидания, старушка Европа. Мир праху твоему. - И немного погодя добавил: - Ну до чего же хороша машина!
Русов не ответил, от избытка впечатлений плохо соображала голова. Солнце ярко светило за спиной, самолет словно повис между белыми облаками и темным небом. Резкий свет утомлял глаза, Русов закрыл их и внезапно провалился в сон.
Странные сны виделись ему в этой крылатой машине, мчащейся над блистающим облачным морем. Будто идет по темному коридору, и кто-то идет у него за спиной. Он не испытывал страха, наоборот, было хорошо и хотелось обернуться. Но в конце коридора ждала черная дверь...
Теперь он стоял на кладбище - это было видно по белым надгробьям - и держал на руках девушку с распущенными рыжими волосами. Девушка походила на мертвую, но, опять-таки, Русову было радостно...
И напоследок он увидел мост над темной рекой. Мост исчезал, превращаясь в радугу, но дорога продолжалась и по другую сторону радуги...
Русов проснулся озадаченный, но глянул вниз и видения забылись. Под самолетом раскинулась феерическая страна: синее море вытягивало руки фиордов в мир скал и ледяных рек. Справа к горизонту уходило другое море голубовато-белое море снега и льда.
- Проснулся? - Голос Сирина звучал бодро. - Вовремя, под нами Гренландия. Сбрасываем подвесные баки.
Он проделал манипуляции на приборной панели. Вниз закувыркались две сигары, ранее висевшие под крыльями самолета.
- Теперь пойдем быстрее, - весело сказал Сирин. - Полпути позади. Должны долететь.
Без конца раскинулась сине-голубая равнина с белыми разводами снега, над ней слепящим комком повисло солнце. Что-то в его положении удивило Русова, а спустя минуту он понял - солнце было ниже, чем час назад. Оно опять спустилось к горизонту!
Зубы Сирина сверкнули в улыбке:
- Мы летим быстрее, чем вращается Земля на этой широте. Скоро солнце зайдет. Зайдет на востоке.
Снега кончились. Снова скалистые берега и синяя вода с плавающими кусочками сахара. Айсберги!
- Девисов пролив, - кивнул вниз Сирин. - Не хочешь пожить среди эскимосов?
И опять фиорды, ледники, горы, снежные поля, синева моря... Самолет мчался поверх этих красот, как равнодушная металлическая стрела. Наконец солнце и вправду коснулось горизонта, расплющилось в красную полосу, исчезло. В меркнущем свете Русов увидел, как надвигается черная полоса. Стало темно.
- Лабрадор. - В голосе Сирина прозвучала тревога.
Появилась луна, прежде невидимая в сиянии арктического солнца. Ее бледный свет не разогнал темноты внизу, лишь отразился в тусклых зеркалах озер.
Еще четверть часа ничего не происходило, потом на панели замигал красный огонек и приятный женский голос сказал: ''Самолет попал в зону действия радара. Самолет попал в зону действия радара''.
У Русова сжался желудок, к горлу подступила тошнота. Сейчас их собьют, церемониться не станут. Он представил, как верхом на факеле огня к ним несется ракета, как разлетаются обломки, и он падает сквозь километры и километры пустого воздуха.
- Может, катапультируемся? - робко предложил он.
Сирин чертыхнулся:
- Еще чего! Кишка тонка нас сбить. Ничего, горючего хватит, пойдем над землей.
Он повел штурвал от себя. Луна исчезла, стекла кабины затопила тьма. Русов почувствовал, как тело теряет вес - всплыл бы над креслом, если бы не ремни. Зато потом придавило так, что он застонал, а перед глазами поплыли огненные круги.