— Я с вами не согласен, что никто не знает Олдрина. В Америке хорошо знают обоих, и стараются их не разделять, понимая, что это несправедливо… Если вы спросите наших школьников, кто такой Армстронг, то они тоже не знают — назовут скорее музыканта, чем астронавта. Хорошо, если еще Гагарина вспомнят… А что касается конкуренции "за славу", то, конечно же, ничто человеческое нашим великим конструкторам не было чуждо. Я считаю, что их честолюбие было здоровое и полезное, потому что полное отсутствие честолюбия в таком большом деле было бы, на мой взгляд, ненормальным для нормальной человеческой натуры.
— Но все-таки "первым по честолюбию" считают Валентина Петровича Глушко?
— Сейчас я не стал бы делить и оценивать вклад наших конструкторов в развитие ракетной техники и космонавтику по величине честолюбия — не это главное. Очень важно, что они сделали. Ну а честолюбие — это второстепенное… Но все-таки, на мой взгляд, Глушко был более честолюбив, чем остальные. Это было заметно.
— Мне довелось встречаться с академиком Глушко. И у меня создалось впечатление, что, к примеру, побыть с ним в баньке, просто так выпить по рюмке, другой…
— Насчет выпивать, я с вами согласен. За те годы, что я знал Глушко, я видел, как он выпил стакан спирта. Причем не запивал водой, что нас совершенно потрясло. Это было единственный раз! В нашей жизни случались праздники, когда просто не выпить было невозможно. Он был Генеральным директором НПО "Энергия", и у нас случалось какое-то историческое события — завершение трудного полета или какое-то достижение в космонавтике. Казалось бы, не поставить ради это на стол бутылку конька просто невозможно, но в присутствии Глушко такое было исключено. Никто из нас не заикался даже об этом… Он поставил дело так, что он не пьет, а следовательно, никто из его приближенных это делать не должен!
— Тем более интересен тот единственный случай?
— Это было в конце сороковых. Мы пускали ракеты на полигоне Капустин Яр. Обязательно надо было найти в степи "головку", а потому мы колесили по округе — точность пусков была, как вы понимаете, неважнецкая… Однажды в степи мы потеряли Глушко — он куда-то исчез. Вернулись на базу без него. Слегка, конечно, беспокоились, но надеялись, что утром найдем его. Жили мы тогда в вагонах поезда. Замерзли в тот день сильно — была поздняя осень, а потому собрались в купе у Леонида Воскресенского. Спирт у нас был, так как ракеты тогда на спирте летали. Сидим, выпиваем потихоньку… Вдруг дверь купе распахивается, мы видим Глушко. Хоть он и в валенках, но было видно, что сильно промерз. "Налейте!" — сказал он. Воскресенский налил ему немного спирта. "Еще!" — крикнул Глушко. В общем, Леня налил полный стакан, а рядом поставил другой с минеральной водой. Но Глушко махом выпил стакан спирта и, не запивая, ушел…Мы так и замерли от изумления.
— Хорошая сцена для художественного фильма… У вас были близкие отношения с Глушко?
— Формально я был заместителем и Королева, и Глушко, но по-человечески мы были гораздо ближе с Сергеем Павловичем.
Глушко "к себе не подпускал" никого — он держал всех "на дистанции". Внутренний мир принадлежал только ему. Тем, о чем он мечтал и что переживал, он не делился. Королев тоже не был "открытым", я не знаю никого, кто мог бы сказать, что он близкий друг и товарищ Королева. Но с Сергеем Павловичем можно было откровенно говорить и на неслужебные темы, обсуждать личные вопросы — он был человеком менее замкнутым, чем Глушко.
— Вы, конечно, знали, что Королев и Глушко сидели и работали в "шарашке" Они вам рассказывали об этом?
— Ни тот, ни другой очень не любили рассказывать об этом периоде своей жизни! Все знали, что они этого не любят, и никто из окружения, насколько мне известно, не приставали с расспросами. Поэтому все, что мне известно о жизни этой "шараге", из рассказов других — тех, кто там сидел, и из публикаций всевозможных документов.
— И в "шарашке" они оставались такими же, как были Главными конструкторами?
— По крайней мере, Глушко был таким же элегантным, не допускал никаких скидок на то, где он находится. У него всегда был идеальный порядок. И был такой же замкнутый… Глушко приезжал к нам в Химки под охраной, он работал над двигателями… Нас, вольных, удивило, что заключенный приехал с иголочки одетый, элегантный, а мы такие расхлестанные, без галстуков… Глушко в этом смысле во все времена выгодно от нас отличался… Что же касается Королева, то я почти ничего не знаю о годах его заключения. Пожалуй, только в воспоминаниях Марка Галлая есть эпизод, когда он встретил Сергея Павловича среди заключенных. Он показался ему "потерянным"… Но Королев сначала был в общих лагерях, а потом его затребовал к себе в "шарашку" Глушко, и тем самым спас его.