— И не употребляйте таких терминов, — сказала наставительно заведующая. — Все, что стоит у нас на полках, выпущено советскими издательствами и не может быть халтурой.
— Но «Следы» — это же низкопробная халтура!
— Не будьте святее римского папы, — поджала губы заведующая. — Есть люди более компетентные, они получше нас с вами знают, где халтура, а где не халтура. Ясно вам?
— Нет, — вызывающе ответила Женя.
Заведующая вскипела:
— Тогда я вам как ваше непосредственное начальство категорически предлагаю не навязывать читателям своих личных вкусов. Надеюсь, хоть это вы примете к сведению?
— К сожалению, нет. — Женя посмотрела на заведующую так, что та стукнула ладонью по столу.
— Вам что? Надоело здесь работать?
— Надоело соглашаться с вами во всем. — И Женя вышла из кабинета.
Раньше она ни за что не отважилась бы на такой разговор. Ушла бы обиженная: мол, еще одна вопиющая несправедливость. А сейчас показалось, что иначе и нельзя было ответить. Во всяком случае, Виталий ответил бы так же.
В три часа, после смены, Виталий не зашел за ней, и Женя, захватив чемоданчик с передвижным книжным фондом, отпросилась в цех к Виталию.
Она приоткрыла дверь красного уголка и увидела за столом всю бригаду Виталия и Жаклину.
При ее появлении Жаклина смутилась и поспешно отодвинулась от Виталия.
— У вас заседание? — спросила Женя. — Я только положу в шкаф книжки…
— Нет, нет, заходи, садись с нами, — пригласила Жаклина. — Мы уже почти договорились…
Женя села в уголке. Не спеша разбирала книги возле шкафа на длинной скамье.
— Вот именно п о ч т и договорились, — съехидничал Жорка. И закурил.
— Хоть бы ты из-под объявления пересел, — Жаклина отобрала у него сигарету.
— Лучше бы ты, дорогой наш комсорг, объяснила, для чего это нужно? — рассердился Жорка. И забрал сигарету назад. — Лично я переходить в другой цех, да еще к Величко, не собираюсь. Бригада там мертвая. А гальванизировать трупы не моя специальность.
— Ну при чем тут Величко! — сказала Жаклина. — В том-то и дело, что его там больше нет… Виталий ведь уже объяснял. И вообще, пусть он сам вас уговаривает. Это его инициатива…
— Его ли? — усомнился Юлик Турбай. — А то бывает, инициативу спускают «сверху»…
— Нет, — возразил Виталий, — я вам, хлопцы, честно говорю: никто мне ничего не подсказывал. Просто жаль Сыромолотного. Величко развалил бригаду и удрал. А на Сашка теперь все шишки валятся.
— Что значит «удрал»? — спросил Жорка. — Выгнали его, что ли?
— К сожалению, нет. Перевели на новую линию. У них ведь автоматическая линия вступила в строй. Сашка вместо него бригадиром сделали. А в бригаде брак, прогулы. От одних «застройщиков» повеситься можно: то им на поезд, то за досками в очередь… Никакой дисциплины… И где? В бригаде, о которой газеты раззвонили по всему городу.
— Пускай бы не звонили, — мрачно отозвался Василь Логвин, — неужели мы должны за всех звонарей отвечать?
— Это верно, — согласился Виталий. И покосился на Женю. Вчера, когда он рассказывал ей о своем проекте — перебросить одного из ребят в бригаду Сыромолотного, она развела руками: «Кто же туда пойдет? И как тебе не стыдно им предлагать?..» — «Пойдут, — сказал ей Виталий. — На деньги мои хлопцы не жадны, а перейти на отстающий участок — это сейчас не конфликт. Даже модно!»
Но конфликт был. Женя это видела. Она сочувственно посмотрела на Виталия, и ему стало стыдно, что он перед ней хорохорился.
— Что же делать? — выдавил он, отведя от Жени глаза. — Сашко говорит: «Мне бы хоть одного человека надежного. Чтобы плечо было под рукой».
— Пусть им кто-нибудь другой плечо подставляет, — сказал Жорка, — а то привыкли на чужом горбу в рай…
— Так не пойдет же к ним никто! — закричала Жаклина. — На эту бригаду все волком смотрят. Точно так же, как вы. И зачем ей такое имя присвоили? С ума сойти можно… Ляля Убийвовк жизнь отдала… Ее фашисты замучили… А теперь все будут языками чесать: «Бригада имени Убийвовк провалилась…» Говорила ведь я, нельзя присваивать имена, пока не проверишь…
— Что ты проверять собираешься? — пожал плечами Юлик. — Пока проверишь, присвоишь имя, все наоборот перевернется: диалектика!
— Как же все-таки будет? — спросил уныло Виталий.
Хлопцы молчали. Михайло Оноприенко чистил перочинным ножиком ногти. Василь Логвин рассматривал свои ботинки. Юлик Турбай беззвучно барабанил пальцами по коленям, а Жорка Мацкевич делал вид, будто заинтересовался плакатом, призывающим экономить электроэнергию.