— Разве дело во мне? Разве я против? — смутилась Катерина Марковна, — я очень хочу, мои родные… прямо-таки от всего сердца желаю, чтобы нам подольше быть вместе… (мелькнула надежда: «Может, когда-нибудь и Боренька с Ирмой и с детками хоть на месяц приедут»), — но только вот Женечка, — продолжала она, — по-моему, они с Виталием к его отцу переезжать собирались… Им там будет удобней.
— Разъехаться не штука, — тихо, но веско сказал Крамаренко, — если начнем по разным углам расползаться, так нечего и огород городить.
«Что-то сейчас надо сказать… Необходимо что-то ответить! — лихорадочно думала Женя. — Оставаться здесь — значит поставить Виталия в дурацкое положение. Переселиться… как посмотрят на это все? Что подумает мама? Скажут, не захотели помочь. И деньгами тут не отделаешься». Если они с Виталием будут жить отдельно, то этим покажут, что дом им не нужен, и все расстроится из-за них. Женя виновато посмотрела на Виталия. Она даже не надеялась, что тот может выйти из этого безвыходного положения. Она просто искала сочувствия.
Виталий поймал ее растерянный взгляд и подошел К Катерине Марковне:
— А мы передумали. Мы с вами здесь остаемся.
— Спасибо, сынок… Вот уж не знаю, какое большое спасибо, — сказала Катерина Марковна и ласково погладила Виталия по руке. — Я ведь все молчала, не хотела просить. А мне так нужно, ужас как нужно, чтобы Женечка… чтоб вы тут все были со мной. Страх меня душит последнее время. Сама не пойму, почему такой страх? Рушится все. Разлетаются дети. — И заплакала.
— Что с тобой, мамочка? — вскрикнула Зоя.
— Ну не надо, не надо же, — бросилась к матери Женя, — никуда мы от тебя не уйдем. Вот и Виталий оказал… Ты ведь сама слышала? Будем все вместе. И ты выздоровеешь. Обязательно выздоровеешь…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I
В это воскресенье Женя и Виталий впервые за их совместную жизнь разъехались в разные концы города. Женя понимала, что вслед за первым придет и второй и третий раз. Не знала, кого винить в том, что они с Виталием так мало бывают вместе. Кроме работы каждый из них имеет множество общественных обязанностей, а тут еще это отцово строительство. И сейчас Виталий отправился в район Опытного поля, где закладывали фундамент для молодежного жилкомбината, а Женя с отцом, тетей Лизой, Захаром, Зоей и Стасиком уехали на свой индивидуальный участок. Больную мать взять с собой не решились.
Только Женя вышла из вагона, ей стало досадно: почему она здесь, а не с Виталием, не со всеми заводскими?
От железнодорожной линии до самой лесной полосы индивидуальные застройщики разместили свои неуклюжие строения кто как хотел. Невозможно было представить, где здесь будут улицы, что станет центром, а что окраиной этого хаотического лагеря. Там и здесь краснели кирпичные прямоугольники и квадраты фундаментов, наскоро сколоченные времянки, шалаши и сарайчики, а около них штабеля шлакоблоков, горы кирпича, шлака, песка, защищенные колючей проволокой от соседей и воров.
Водопровода не было. Электричества тоже не было. Дирекция завода, наделив рабочих и служащих участками, не учла лихорадочных темпов этого строительства и не успела обеспечить его коммунальными удобствами.
Собственники будущих домиков, даже те, кто преспокойно мог бы переждать год-два на старых местах, опешили перевезти свой скарб во временные хибарки. Одни боялись, как бы кто-нибудь не позарился на их фруктовые саженцы, другим не давал спать сложенный на участке кирпич. Они привязали на своих участках собак и сами около них ночевали. Кое-кому казалось, что в их отсутствие коварные соседи расширят свой клочок земли за чужой счет. А иным не терпелось поскорее перебраться в свой дом, завести свою домовую книгу.
Женя еще в электричке услышала спор двух пожилых работниц из-за лоскутка земли. Здесь же в вагоне какой-то парень расхвастался перед товарищем, что «организовал слева» дешевые доски на высокий забор. «Красота! Хоть на цыпочках тянись — одну только трубу видно!»
На небольшой станции Крамаренки вышли из вагона.
Толпа, что выкатилась на платформу, заметно редела.
— Вот и наше имение, — неестественно бодрым тоном сказал Крамаренко, показав на участок, заросший полынью и бурьяном.
— А шлакоблоки где? Где же шифер? Где лесоматериалы? — поинтересовался Захар, обведя удивленными глазами пустырь, обнесенный колючей проволокой. За изгородью ничего не было, только на дороге возле проволоки лежала кучка мокрого шлака.