— А как же я… — Зоя больше удивилась, чем испугалась, — как же это возможно? Даже если придумать… кто мне поверит? Ведь не я эти материалы покупала.
— А ты скажи, что растрата. Что деньги казенные растратила. Ну, допустим, вместе с кассиршей. А что я все продал и растрату покрыл.
— Бог с тобой! — еще больше побелела Зоя и отодвинулась от отца. Смотрела на него и не верила, что он действительно такое сказал.
— А, между прочим, случись с тобой в самом деле такая беда, — задумчиво сказал Крамаренко, — я бы хоть десять домов загнал, продал бы все. До последнего гвоздя. Но не позволил бы, чтобы дочь опозорилась. Веришь или нет?
Но Зоя уже не слыхала его. Медленно сползла со стула на пол.
VIII
Всю ночь после того, как в семье узнали, что Зоя родила в больнице мертвую девочку, никто и на минуту не заснул. Преждевременные роды прошли тяжело, и врачи ни за что не ручались.
Тетя Лиза легла с Валеркой. Ему сказали, что мама ночует у подруги. Но по выражению лиц и по взволнованному шепоту взрослых он понял, что с матерью случилось что-то плохое, и весь вечер проплакал, а ночью звал маму даже сквозь сон. Тетя Лиза прижимала к себе мальчика, а сама время от времени поглядывала на Захара. Тот как сел за стол, положив голову на руки, так и просидел до утра.
Женя осталась с матерью. Катерина Марковна никого не хотела видеть, кроме нее. Виталий ходил из угла в угол и вслушивался в бессонную тишину.
Крамаренко примостился на сундуке — на сестрином месте — и тоже настороженно прислушивался. Ему все время казалось, что о нем говорят. Никогда еще он не чувствовал такой острой, почти физической потребности знать, что о нем думают те, кого он обманывал.
«Почему это Катря не меня, а Женю к себе позвала? — подозрительно думал Крамаренко. — Может, Зоя сказала Захару, когда тот был у нее в больнице? Может, они уже все знают?»
Утром, когда тетя Лиза позвала завтракать, Захара уже не было: побежал в больницу. Кроме него и Катерины Марковны все молча собрались на кухне. На работу никто не пошел. И Стасик пропустил занятия. Все ждали Захара.
— Как мать? — первым нарушил молчание Крамаренко, выпытывая у Жени взглядом, о чем они говорили ночью.
— Недавно заснула, — ответила Женя.
— Очень плакала? — спросил Крамаренко.
— Не плакала совсем.
— Это плохо, — сказал он, — лучше, когда человек выплачется. Так ведь или нет?
Никто не отозвался.
— Который час? — спросила тетя Лиза, держа в руках будильник. Он остановился еще вчера.
— Без десяти одиннадцать, — ответил машинально Виталий, взглянув на часы.
— Без пяти, — поправил Крамаренко. — Мои идут точно. Можно проверить по радио.
— Я его выключила, когда мама заснула, — сказала Женя.
Вареная картошка остывала, тетя Лиза напомнила: надо завтракать. Никто не прикоснулся к еде. Долго сидели молча и ждали. Наконец заскрежетал в замке ключ. Вошел Захар.
— Плохо, — сказал он, не дожидаясь вопросов. — Всю ночь бредила. Еле упросил врача, чтоб пустили к ней. Пожелтела вся. И дышит так трудно.
Тетя Лиза заплакала. Стасик отвернулся к стене. Ему показалось, Захар что-то скрывает, может быть, сестры и в живых нет.
— О вас все время спрашивает, — сказал Захар, обратясь к Крамаренко, и как-то странно посмотрел на тестя. Тот побелел.
— Такое она мне сказала, — продолжал Захар, не глядя никому в глаза, — что просто не знаю — не то бредит, не то… Ничего не пойму, с ума сойти можно.
— Что, что она говорит? — подошла Женя к Захару.
«Сейчас все кончится, — подумал Крамаренко, — все рухнет. И пусть. Лучше уж какой-нибудь конец, чем вот так ждать».
— Она говорит, — с трудом отыскивал каждое слово Захар, — что крепко подвела нас всех… Особенно отца (Крамаренко вздохнул и полез в карман за папиросами), что пришлось ему, то есть отцу, — продолжал Захар, — что пришлось ему все, что было для дома куплено… одним словом, продать.
— Как продать? — насторожился Виталий. — Почему же вы нам не сказали? — спросил он у тестя.
— Пусть один сперва выскажется, — вежливо сказал Крамаренко, — а потом остальные.
— Нет, не могу я этого выговорить. Не могу сказать. Пусть бы лучше Зойка сама, — в отчаянии махнул рукой Захар. — Или пусть папаша скажет, он ведь лучше меня знает. А я… Вот тут у меня эти слова, — показал он себе на горло, — не случись такой беды с Зойкой, прибил бы ее, как собаку.
— Тс-с, — показал Крамаренко на дверь, за которой спала Катерина Марковна, — ишь раскричался. Может, и сам тут замешан?