— Он здесь скоро пчел начнет разводить, — сказал один из горняков.
— Пчел завести не проблема, вопрос — чем кормить? — отозвался Титов.
— Скажи лучше: во что одевать!..
— Пойдем, — позвал меня Валерий, — пока суть да дело, покажу нашу штольню.
Мы прошли уже знакомым мне тоннелем, свернули куда-то, и чем дальше продвигались, тем толще и пушистее становился слой инея на кровле и стенах, снег лежал и под ногами.
— Вот она, наша родимая, девятнадцатая, — сказал Хонякин, — здесь все дырки наши, от первой и до последней, мы здесь рекорд скоростной проходки по Магаданской области установили: двести двадцать два метра за месяц. До сих пор не побит… С рудником «Дукат» соревновались, это в Омсукчане, — работали в четыре смены, по три человека — ну, я тебе скажу: это работа на износ, так можно месяц продержаться, два, не больше. Железные плечи иметь надо!..
— Это что же выходит — вроде спорта? — спросил я.
— Да как тебе сказать? С одной стороны, если соревнуешься и хочешь быть первым, получается — вроде спорта. А с другой стороны — производственная необходимость.
Впереди блеснул отрадный для подземелья яркий солнечный свет; тут, у выхода на поверхность, снегу намело почти до самой кровли, он так и не растаял за лето, только заледенел, и, согнувшись, скользя и хватаясь за крепежные стойки, мы вылезли по этому сугробу наружу. Здесь был совсем другой мир: небо, сопки, теплынь… Поселка не было отсюда видно, мы прошли гору насквозь. Под нами, в распадке, катился ручей. Из штольни выходили и после короткой насыпи повисали в воздухе рельсы, склон был усеян бурыми, рыжими острыми каменными обломками — выброшенной из Горы породой. Мы присели покурить на склоне.
— Задача была вот какая, — как бы продолжая отвечать на мой вопрос, сказал Хонякин, — подтвердить запасы одиннадцатой штольни, вот той, по которой руду на фабрику возят. Если бы мы изнутри проходку повели, загрузили бы откатку большой руды. А отсюда, с поверхности, — мы сами по себе, никому не мешаем… Сбивать нам было, не впервой: сбивали — это все на вышележащих горизонтах. А тут зима на носу, дилемма: или мы успеваем спрятаться под землю на двести — триста метров, затаскиваем внутрь оборудование и нормально работаем, или откладываем до следующего лета, а запасы комбинату, сам понимаешь, нужны срочно. Вот и возникла идея скоростной, словом, НОТ по принципу: Федя — надо! Скоростная в Иультине тоже была не новое дело, в шестьдесят девятом году бригада Степана Ивановича Ромаха прошла сто двадцать пять метров, на пятом горизонте. Их было тогда пятнадцать человек, нас двенадцать. Техника почти та же. Ну, слегка модернизирована. Но, главное, тут надо было зажечь бригаду: могём аль не могём?! Решили: попробуем!.. Дело это должно быть объявлено официально. Приходит специальная комиссия: начальник рудника, главный инженер, маркшейдер — замеряют, смотрят на часы и говорят: «Ребята, с этой секунды вы начали скоростную проходку». Ровно через месяц приходит та же комиссия: «Глушите молотки!» Конечно, все это не наобум, мы готовились, считали, Александр Петрович Куклин, главный инженер, нам циклограмму составил: время на бурение, время на взрывание, на проветривание… — там все было рассчитано по минутам!.. Петрович, ты его знаешь, он мужик своеобразный, он или молчит, — или ворчит, а специалист редкий. На таких, как Куклин, если не вся земля, то наша Гора точно держится! — воскликнул Хонякин со свойственной ему энергией в выражениях. — …Да, так вот, при нормальной работе сейчас два человека за смену; за шесть часов делают один проходческий цикл — убирают и бурят. А тогда делали два, звено Мажуги — был у меня звеньевым Валера Мажуга, сейчас в СМУ перешел, — успевало даже по два с половиной цикла: бурить, катать, бурить, катать и еще раз бурить… У меня напарником Володя Чеглаков был. Еще Кулик Павел, Роман Сулейманов — это до сих пор ядро бригады. Ребятам по тридцать – тридцать с небольшим лет, самый возраст, стаж на подземке не пенсионный, но и немалый. Тут ведь тоже, как в спорте, возрастной критерий, через который не прыгнешь… «Дукат» на десять дней впереди нас шел и на десять раньше кончил, их рекорд — двести два метра, ровно эти десять дней и продержался. Комиссия к нам пришла, замеряет: первая сотня, вторая сотня, двести двадцать два метра — «Ребята, рекорд ваш!» Но я и без них знал — когда нам еще недели две оставалось, я уже знал, что мы за двести выйдем спокойно. У меня дома график висел во всю стену, все было расчерчено по звеньям. Мы могли бы и двести пятьдесят дать, мы на это и били, но нас три дня тормознули, когда двигатель у компрессора полетел. У нас по десять–двенадцать метров в день отходило… Ну, тут все собрались, бригада «ура» кричала — могём, значит?.. Пионеры пришли, с цветами, с оркестром; галстуки нам повязали. За этот рекорд мне и орден Ленина дали… Однако, я считаю, для Иультина не предел и триста метров. Есть у меня мыслишка, есть тут одна штоленка, на седьмом горизонте… Нас только техника сковывает, это плюс-квамперфект, чем мы сейчас работаем, в сравнении, например, с угольщиками. У них врубовые машины, комбайны, а сам уголь разве сравнишь по твердости с гранитом? И по толщине пластов? Где толщина пласта — двадцать метров; там можно хоть шатающий экскаватор поставить. А такие минералы, как у нас, — она на малых выемочных мощностях. И нам нужна малогабаритная, но эффективная техника. Скажем, основное торможение на проходке — это уборка породы. Нам бы погрузмашину кубиков на сто пятьдесят, а мы привязаны к пятидесяти. Убирать втрое быстрей — тогда бы был эффект? Опять же специализация должна быть поуже. Я, как горняк, умею все: и бурильщик, взрывник, машинист погрузмашины, электровоза, скреперной установки, крепильщик, электромеханик, сварщик… И так — каждый в моей бригаде. Но прежде всего — мы проходчики! Зачем, спрашивается, срывать бригаду на настил стрелки? Это все равно, что лекальщика использовать как сантехника! Сейчас все твердят: освоение смежной профессии, взаимозаменяемость… Может быть, в тундре, у старателей, где каждый человек на счету, и не обойтись без взаимозаменяемости. А на крупном предприятии, я считаю, она только во вред делу!..