В Анадыре — уже почти как дома. На другое утро я зашел к начальнику аэровокзала и объяснил, что мне надо в Залив Креста и в Лаврентия. «Куда вперед будет борт, туда и отправьте», — попросил я, загадав при этом, что если мне везет, то Лаврентия и Уэлен останутся у меня напоследок. Рейс обещали после обеда — в Залив Креста. Я пока отправился в город. За те несколько лет, что я не видел его, он заметно изменился. Внизу, на берегу лимана, где была старая, деревянная его часть, появились многоэтажные дома. В стороне, на возвышении, где мне когда-то показывали строительную площадку с торчащими бетонными сваями, я сразу узнал известный по фотографиям анадырский Дворец пионеров. Перед новым зданием окружкома партии на доске Почета среди победителей в соцсоревновании я нашел знакомые мне Билибинскую атомную электростанцию и 3-ю оленеводческую бригаду совхоза им. Ленина, ту самую, где работал Николай Туресси… Пока я раздумывал, с чего начать: посмотреть ли Дворец пионеров, подняться к памятнику Первому Ревкому Чукотки или зайти в редакцию «Советской Чукотки», — некий голос шепнул мне, что неплохо бы все-таки позвонить в аэропорт. И не зря: диспетчер вдруг объявила, что самолет уже готовится, скоро будет посадка… Окружкомовская машина в минуту вернула меня к пристани, я прыгнул на отваливающий катер, на той стороне автобус еще не подошел, но, к счастью, подвернулась попутка, и в последний момент я успел к трапу. В самолете мой сосед сказал, что ожидал этого рейса пять дней. Значит, действительно везет!.. Через час мы приземлились в дальнем северном углу обширного Анадырского залива — в Заливе Креста. Некоторые сейчас полагают, что залив называется так потому, что в своем окончании, врезаясь в берега, делится на три бухты — крестообразно. Однако название заливу дал Витус Беринг в 1728 году — первого августа, то есть в день церковного праздника Креста…
На небольшом здании аэропорта лозунг: «Варат ынк’ зам партия — ы’ннаны!» — что в переводе с чукотского означает «Народ и партия — едины!» В нескольких километрах, на берегу бухты — поселок Эгвекинот, административный центр Иультинского района, одного из самых крупных и экономически развитых районов Чукотки. Расстояние от Магадана — 1810 км. От Москвы — более двенадцати тысяч… По внешнему виду поселок очень напоминает другой, еще более отдаленный порт на этом же берегу, — Провидения: та же зажатость между сопками и бухтой, та же вынужденная вытянутость — единственная и длинная главная улица и очень короткие боковые. Горы здесь, — можно сказать, «теснят и нависают»: огромные, черные, с проступающей местами слабой прозеленью мхов, с острыми, несглаженными вершинами. И на противоположной стороне бухты — такие же. Да и по-чукотски это место называлась Эрвыкыннот — острая, жесткая земля… Ну, а по сути, по истории происхождения, по назначению своему — быть исходной точкой продвижения в глубь материка, к открытому месторождению, — Эгвекинот схож с Магаданом, в меньших, конечно, масштабах. Город Магадан возник благодаря Колыме. Гидрограф И. Ф. Молодых, изучавший район Колымы, одновременно с Ю. А. Билибиным, но с точки зрения транспортно-дорожного ее освоения, пришел к выводу, что в бухте Нагаева надо строить морской порт и от него прокладывать трассу, «При постройке шоссированной дороги в 375 км от морского порта (бухта Нагаева)… этот район окажется в лучшем положении в вопросах снабжения, нежели большинство других золотопромышленных районов», — совершенно справедливо писал он в 1930 году, разве что дорога оказалась впоследствии длиннее, гораздо длиннее… А поселок Эгвекинот образовался из-за того, что летом 37-го года геолог В. Миляев, в довольно мрачноватой долине, затерянной в глубине Чукотки, нашел у подножья горы большие кристаллы касситерита и вольфрама. Он обошел вокруг горы, поднимался на ее склоны и повсюду, прямо на поверхности, натыкался на эти кристаллы. Так было открыто, весьма перспективное Иультинское оловянно-вольфрамовое месторождение.
Значение его для страны, особенно в те годы, было очень велико — своего олова у нас тогда практически не было, приходилось покупать за границей, в частности, в Англии. И нет, видимо, нужды лишний раз напоминать читателю о роли олова и вольфрама во всех отраслях промышленности — от машиностроительной до пищевой. Вот почему уже в 39-м году у подножья Иультинской горы стояло три фанерных домика и велась добыча этих металлов… С началом войны потребность в них еще более возросла, тем более что морское сообщение с Англией было, как известно, блокировано фашистским флотом. В Иультине началось строительство рудника, а затем горнорудного комбината. Но вывозить продукцию комбината было сложно — все по той же причине чукотского бездорожья. Так, сама собой, возникла необходимость в морском порте и трассе… С чего обычно в наши дни ведут свою историю многие далекие города и поселки? С первого кола, палатки, барака… В Эгвекиноте считают — с парохода. С 16 июля 1946 года в залив Креста вошел теплоход «Советская Латвия» с первопоселенцами этих мест на борту. Может, оттого и первые деревянные домики, наскоро слепленные на берегу, кто-то метко окрестил — «шхуны»… Именно в этот день в позапрошлом году поселок праздновал свое тридцатилетие… Сейчас в райцентре примерно пять тысяч жителей. Из самых важных предприятий — соответственно морпорт и крупная автобаза, а в тринадцати километрах от поселка — Эгвекинотская тепловая электростанция, о которой я поподробнее скажу несколько позже…