Как страшно…
Вот так каждый день проигрывать варианты жизни без Ильи… Я не смогу жить без него. Дышать, видеть без него? Нет, не смогу!
Опять к горлу подобрались слёзы, и я взвыла.
К возвращению Ильи мои глаза светились красным светом и походили на щёлочки.
— Что у нас сегодня? — спросил он с порога. — Мила! Милочка! В чём дело? Почему ты опять в слезах?
Он обнял меня так ласково и утешать стал, говорил, что у нас всё хорошо, что давеча просто проблемы навалились и потому настроение было ниже плинтуса. Что любит меня единственную. А затем в ужас пришёл оттого, что я картины свои сожгла.
Я растаяла. Сказала — новые нарисую. Потом мы ужинали и любили друг друга.
Утром он просил, чтобы без глупостей. Обещал — всё хорошо будет.
Я поверила.
Работа казалась лёгкой, а шум волн успокаивал. Море — оно такое море.
Вечером я снова ждала его.
Минуты складывались в часы, небо, затянутое тучами, не пропускало лунного света, а я сидела неподвижно, глядя на всполохи огня в камине. Состояние эйфории прошло.
Я налила себе красного вина и, в темноте глядя на огонь, потягивала тягучую жидкость. Такое сладкое, такое терпкое…
Что было сегодня? Я должна проанализировать. Каждый раз, когда он приходит поздно, что-то происходит.
Клиент с заказом не в счёт. Так, я работала, рисовала, потом позвонила Ляля в свой обеденный перерыв. Я рассказала ей про сожжённые картины, про то, как расстроился Илья.
Что она мне ответила? Я не помнила дословно, но её слова резанули мне душу. Что-то типа того, что нам надо отдохнуть друг от друга. Да, смысл был именно таким. Я ей ещё ответила, что от мужей не отдыхают, с ними живут всю жизнь. А недомолвки и ссоры бывают всегда. Она лишь хихикнула в ответ.
Как-то не по-дружески это.
Потом я спросила, что у неё. И она с восторгом про поклонника говорила. И прямо он так за ней ухаживает, так ухаживает, а она нос воротит. Показалось, что врёт, потому что она прийти с ним к нам с Ильёй отказалась. Объяснила, дескать, знакомы они совсем ничего.
Что ещё? Что же?
Додумать не успела, хлопнула входная дверь.
— Мила, ты дома?
— Да, конечно.
— А что без света сидишь?
— Так тебя жду, думы думаю. Илюша, на субботу какие планы?
— Пока нет планов, у тебя есть предложение?
— Да, виртуальная выставка Сальвадора Дали.
— Так виртуальная же.
— Очень посмотреть хочется.
— Лень, я бы отлежался в субботу, так чтобы кантовать не пришлось.
Не знаю, почему я так сказала, но мне очень хотелось посмотреть на его реакцию.
— Может, Лялю с собой возьмём? А то не виделись давно.
Он резко оживился.
— Хорошая мысль. Давай я ей позвоню.
— Я сама, или можем вместе. Пусть поклонника своего тоже возьмёт. Это же культурное, ни к чему не обязывающее мероприятие.
— Поклонника? — его брови от удивления поползли вверх.
Я передала ему суть нашего разговора с Лялей. Он слушал слишком внимательно и собирался про тайного кавалера всё узнать. Насчёт отдыха друг от друга просто посмеялся, обещал не уставать от меня никогда.
Мы вышли к морю. И вместе вглядывались в его бесконечность.
«Что ждёт меня?» — вопрошала я мысленно, но в ответ волны лишь ласкали берег.
========== Мила ==========
Моё зеркало не лгало. Моё отражение желало лучшего.
Я понимала необходимость объяснений с Ильёй. Сколько всё это может продолжаться? Сил терпеть у меня просто не было. Но остаться без него было тоже выше моих сил. Выхода я не видела.
Я старалась ни реагировать на его грубость, списывая это на неприятности на работе, ни обольщаться лаской. Так как и это проходило.
Я пыталась убедить себя, что я смогу, что выдержу, что люди расстаются, и мне надо его отпустить. Но я его и удержать-то не могла. Решение принимала не я. Вернее, не так: я не могла принять решение. Мои желания не совпадали с моими возможностями.
И я плыла по течению в моей неуправляемой лодочке, туда плыла, куда течение несло. Я ждала катастрофу, очень надеясь на то, что когда она произойдёт, от меня просто ничего не останется. Скажете — глупость? Может, со стороны оно так и выглядит, но я это чувствую, и я готова. Мне ничего не жаль.
Я не рисовала больше, а картины сожгла все, кроме той, что над камином висела. На которой встреча двух морей нарисована вперемешку с моими слезами. Картины, означавшей начало моего личного конца.
Можете обвинять меня в слабости, малодушии, в неуважении к себе самой. В чём хотите, в том и обвиняйте, но отпустить его я не могу! Не могу! Слышите? Не могу! Цепляюсь обеими руками, унижаю сама себя, но отпустить не могу.