Эй! Вы, там! Кто за него отвечает? Он отморозит себе руки! Болваны! Вы доставите его с отмороженными руками. Какой от него прок будет хозяину? Кто отвечает — марш вперед! Крестьянин с охотничьим самопалом выходит вперед.
Сними с шеи тряпку и замотай ему руки! Быстро! Сначала тот не понимает. Потом понял и торопливо, но неуклюже стал выполнять приказание, так что это длится долго. Его торопливая медлительность злит меня. Я самому себе действую на нервы.
Отойти дальше! Всем четверым! Хочу с ним говорить!
Крестьяне отходят от беглого на пять шагов.
Еще дальше!
Отходят еще на пять шагов.
По правде говоря, мне и самому неясно, что я замышляю. Но у этого парня наверняка такое же лицо, как у одного другого парня. Одного парня… который никогда не существовал… Лицо одного парня, который давно…
Иона, ты хотел сбежать?
Я и сбежал.
Чертов парень. Он стоит того, чтобы дать ему по морде. Конечно, он не солдат моего полка. Ему не положено стоять передо мной во фрунт. Впрочем, он ведь почти что так и стоит. Но его ответ, это просто наглость. Почему-то мне становится смешно: ха-ха-ха-ха!
Ха-ха-ха-ха! Далеко же ты ушел. Не правда ли? Давно бежал?
С неделю.
Хм. Мне все еще неясно, что мне с ним делать. И вдруг я понял. Точно. Johann von Michelsonen. General-major und Ritter может это себе позволить. Если уж он может себе позволить такое, что он позволит себе сегодня вечером. По сравнению с тем то, что произойдет сейчас, совершенная ерунда. (Вообще необходимо — взвешивать, что мы можем себе позволить. Несомненно. Но тогда нужно и делать. Именно. «Се Michelson, c'est ип paysan sans manieres. Et plein des idees extravagantes»[36].) Я уже отстегнул карман седла. У меня уже открыт bloc-notes на чистой странице. Уже в руке графитовая палочка.
Иона, я напишу твоим конвоирам свидетельство о доставке рекрута. Они отнесут ее своему Хагемейстеру в Паункюла. Понимаешь. Надень шапку, не то уши занесет снегом. (Он надевает шапку обеими скованными руками.) А ты пойдешь со мной. Я сделаю тебя солдатом своего конного лейб-гвардейского полка.
Он смотрит на меня во все свои светло-серые глаза.
Ваше превосходительство… Я не хочу.
Ей-богу, я ошеломлен. Он, видимо, просто глуп. Но нет. Я вижу его потемневшие, сузившиеся глаза, он хорошо понимает, что он сказал.
Ах вот как, черт тебя дери?! Ты лучше хочешь, чтобы тебя отвели обратно?..
На половине фразы я замечаю, что уже кричу на него. Меня берет злость и на крике я заканчиваю фразу:
…получить порку и дальше батрачить на своего господина?
Hochgeboren befahlen die Leute sich zu entfernen. Aber jetzt hören sie uns doch. Wallen Hochgeboren vieleicht Deutsch sprechen![37]
Теперь этот молокосос предписывает мне, на каком языке говорить! На языке, который, во всяком случае, больше мой, чем его. И я спрашиваю его нарочно громко и нарочно на местном языке:
Кто ты? Откуда?
Я из школы господина Дуборга.
Что это за школа?
Господин Дуборг — таллинский советник и камергер. Ваше превосходительство не слышали? Он скупает способных к музыке мальчиков. Посылает их в город учиться у капельмейстера и скрипачей в театре. И потом продает в десять раз дороже.
И ты там учился?
Восемь лет.
А теперь?
Теперь господин Дуборг хотел продать меня герцогине Кингстон.
(А, эта скандальная английская старуха, с которой у Кати недавно завелась какая-то дружба. И где-то здесь ее поместье… Так, так, так. Ваоское поместье.)
А ты не хотел играть для герцогини?
Нет.
И куда же ты собирался идти?
Куда-нибудь, где бы я мог играть. Без того, чтобы меня покупали и продавали.
Хм. В Санкт-Петербург?
Нет. В Русской империи меня повсюду выдали бы господину Дуборгу. В газете уже есть объявление о розыске.
Куда же?
Я хотел — за море. Но море уже замерзло и корабли больше не ходят. Я пошел в сторону Риги.
Теперь пойдешь в Санкт-Петербург, я назначу тебя в дивизионный оркестр. Ясно. Если господин Дуборг придет тебя требовать, — ого! — ты так сыграешь ему на барабане, что его мороз продерет по коже.
Ваше превосходительство, на барабане я не умею.
На чем же ты играешь?
На флейте. В дивизионном оркестре флейты нет.
Ветер сдувает снег с гребней сугробов и несет его по земле.
36
Этот Михельсон — невоспитанный мужик. У него вечно какие-то экстравагантные идеи
37
Ваше превосходительство, прикажите людям отойти. Они ведь слышат нас. Может быть, ваше превосходительство желали бы говорить по-немецки?