Тот покачал головой.
– Почему? Ты же врач.
Лев пожал плечами.
– Какой от меня здесь толк?
Я поднялся с травы, подошел к родителям, попросил:
– Пусть побудет со мной.
Почувствовал, что тоже тяжело дышу, а в ногах – противная ватность. Но, даже несмотря на это, побыть нужно было не со мной, а со Львом. Никогда раньше я не видел его таким потерянным.
Слава кивнул, поднимаясь в машину.
– Держи в курсе, – попросил я.
– Конечно.
Парень в синем захлопнул перед нами двери. Машина разразилась сиреной, тронулась с места и, сигналя расступающимся зевакам, помчалась по идеально выстриженному газону.
Мы со Львом шли домой пешком, и всю дорогу он рассуждал:
– Первая медицинская помощь – это элементарно. Этому в школе учат. Не надо быть врачом, чтобы суметь ее оказать.
– Ты же оказал, – мягко замечал я.
– Нет, это они ее оказали, а у меня ничего не получилось.
– У них была оборудованная машина, а у тебя – только ты сам. Ты же сделал все правильно.
Зря я это сказал. Задумавшись, Лев тут же выдал новую порцию самобичевания:
– Нет, не все. Ему надо было поднять ноги, а я забыл, даже не подумал об этом, хотя это очевидно, это красным шрифтом прописано во всех этих памятках про первую помощь…
– Ну хватит, пап, – перебил я. – У тебя что, всегда всем получалось помочь?
Лев согласился:
– Нет. Но я всегда действую по протоколу: делаю это, это и это, и, если не помогло, значит, ничего не зависело от меня. А здесь… Я как будто вообще не знал, что такое протокол. В голове каша, что и за чем делается – не помню. А от понимания, что не помнишь, теряешься еще больше и совсем не знаешь, что делать.
Его откровенность растрогала меня почти до слез: мне было и жалко его в этом смятении, и радостно, что он наконец-то заговорил о чувствах, и страшно, потому что случилось страшное, и что теперь дальше – неизвестно. Я проговорил:
– Спасибо, что поделился.
Это была какая-то неправильная фраза. Потому что, услышав ее, Лев глянул на меня исподлобья и пошел вперед, на расстоянии, опять отгородившись от всех в своей раковине.
Second Time
Ваня собирался на матч впопыхах: одной рукой надевал на себя спортивную форму, а во второй держал булочку с корицей – он откусывал от нее, затем ловко продевал голову в ворот футболки, потом опять кусал и эту же руку, с булочкой, засовывал в рукав. Мы опаздывали, и, когда Слава сообщил, что игра начнется через сорок минут, Ваня бросил эту булочку на столешницу в столовой и побежал одеваться. Потом мы ушли. Булочка так и осталась лежать.
Вернувшись домой, мы со Львом сели за стол и в абсолютной тишине смотрели на нее полчаса, как на инсталляцию в музее современного искусства. Я время от времени проверял телефон в ожидании сообщений от Славы, а Лев почти не двигался. Мы не разговаривали. Никто из нас не решался убрать булочку со стола, и я представлял, как она будет лежать здесь вечно, распадется на плесень, а дубовый стол впитает ее в себя.
Потом Лев дернулся, как от легкого удара током, и сказал:
– Не могу тут находиться. Пойдем куда-нибудь.
Мы пошли в ближайшее к дому кафе и сели за стол там. Прямо перед нами его протерла мокрой тряпкой официантка, и теперь столешница воняла тухлятиной. Я спросил у Льва, хочет ли он что-нибудь, но он молчал, поэтому я заказал себе чай, чтобы нас не попросили уйти. Чай оказался крепким и горьким, но у меня не было сил опять вступать в диалог с официанткой и просить сахар.
Мы просидели так еще около двадцати минут, а потом у Льва зазвонил телефон. Он зашевелился, вытянул мобильник из кармана; я успел подглядеть, что звонил Слава. Как и тогда, на поле, мне резко захотелось, чтобы Лев не брал трубку, чтобы мы никогда не узнали, что там с Ваней. Но он, проведя пальцем по зеленой трубке, ответил.
После его «алло» была напряженная долгая тишина – он молчал, слушая, что ему говорит Слава. Я пытался разобрать смысл этих слов по лицу Льва, но оно не выражало ничего, кроме усталости, и эмоционально не менялось. Потом Лев произнес:
– Ясно… И что они будут делать?
Слава что-то ответил.
– Я сейчас приеду, – сказал Лев и сбросил звонок.
Он поднялся, и я тоже – одновременно с ним.
– Что он сказал?
Лев молча пошел к двери, на выход, и я побежал за ним.
– Что он сказал? – повторил я.
– Я в больницу, – сообщил Лев, когда мы вышли на веранду кафе.
– Я с тобой.
– Нет, ты пойдешь домой.
Я опешил.
– Нет, я пойду с тобой!
– Тебе нечего там делать, ты будешь мешаться.
Мы спустились с веранды – Лев быстро шагал впереди меня, а я семенил за ним, как маленький ребенок.