Он – седеющий, немолодой, румяный белозубый крепыш. Американского типа, в кино такие бывают, банкиры второго плана. Излучает бодрость и силу. А рядом с ним – просто девочка, пухленькая, розовая, не сводит с него влюбленных глаз.
«Сашина новая жена, – шепнули мне. – Его студентка, она на третьем курсе».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с женой!» – сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Он – седой, такой же белозубый и плечистый. Ну, разве чуть-чуть пополневший, но совсем чуточку. А рядом с ним – исхудавшая, увядшая немолодая женщина. Если уж совсем честно – просто тощая старушка с погасшим взглядом.
Измученная, истребленная жизнью с этим вечно румяным бодрячком, ради него…
Ну, ладно. Так и быть. Вот теперь – вся правда.
На самом-то деле все было совсем, ну просто совершенно по-другому.
Однажды я был в гостях и увидел неожиданную пару.
Он – совсем молодой, стройный, но крепкого сложения; светловолосый, с черными бровями и усами – прямо как Печорин, подумал я. И такой, что ли, печоринский взгляд карих глаз: все про всех понимает, но виду не подает. И на левой руке, на среднем пальце, старинный перстень – квадратная камея в тусклом золоте. Какая-то лохмато-бородатая античная голова. Посейдон, наверное.
А рядом с ним – великолепная элегантная женщина лет сорока с небольшим – довольно известная дама из мира искусства, Александра Петровна N. Мы с ней не были знакомы, но я ее узнал тем не менее.
«Сашин новый муж, – шепнули мне. – Ее студент, он на третьем курсе ***кого училища, она там ведет мастерскую».
Прошло двадцать пять, примерно, лет, и я снова оказался в тех же гостях.
Раздался звонок в дверь. Кто-то отворил.
«Саша с мужем!» – сказала хозяйка, выглянув в коридор.
Они вошли.
Она – точно такая же, стройная и элегантная, очаровательная, великолепная в свои почти семьдесят лет. Ну, разве чуть-чуть морщинок прибавилось. Но – ясные зеленые глаза, белозубая улыбка, свежее и сильное рукопожатие.
А рядом с ней – лысый с седыми усами старик. Просторный твидовый пиджак, широкие удобные брюки. Тот же перстень с Посейдоном, но пальцы узловатые, дрожащие. И чуть растерянный взгляд.
«Она вампир, – шепнул я хозяйке. – Даже страшно».
«Сашенька? Что такое?»
«Посмотри на ее мужа. Ему же сорок семь самое большее».
«Кому сорок семь? – изумилась хозяйка и тут же поняла: – Ах, господи боже ты мой. Ну что ты! Того мальчика она через два года прогнала. И снова сошлась с прежним мужем».
«А перстень?» – я все-таки не верил.
«Это ее перстень, – сказала хозяйка. – Вернее, ее отца, Петра Сергеевича N».
«Точно?»
«Точно, точно. Я тебе покажу фото в книге, сам увидишь».
тоска по родине ля-минор
Чувство реальности
Нестор Липовецки умер через пять дней после того, как о его смерти написали газеты. Точнее, через пять дней после статей в аргентинских газетах и через три – после того, как с некоторой оглядкой и паузой об этом сообщили здешние «Меркурио» и «Диарио».
Все было очень запутано.
В одних газетах писали, что он просил разрешения вернуться на родину, ибо стар и страдает от ностальгии. Цитировали покаянные фразы и удивлялись, что он способен так унижаться. В других газетах публиковали его тайные записки: что он вернется сам и наведет порядок. Изумлялись, что он совсем уже потерял чувство реальности.
Но через пять дней он все-таки умер, и об этом сообщили сначала здешние «Диарио» и «Меркурио», а потом уже аргентинские газеты. Пока без комментариев. Потому что полицейские коммюнике были весьма туманны и запутаны – как и вся жизнь покойного Липовецки.
– Он обнищал, – сказал адвокат Мануэль Дюран. – Нищета – причина депрессии. Депрессия – причина самоубийства.
– Расскажи это рабочему классу! Или индейцам! – возмутился Игнасио Кава, детектив на пенсии. – Расскажи им, что человек, у которого особняк на Коста де Луна, – что он нищий!
Они сидели за столиком уличного кафе. Был полдень. Площадь была пуста. Монах открыл дверь маленькой часовни, что-то там сделал – наверное, зажег лампадки – и вышел.
По площади проехал грузовик с солдатами.
Снова стало тихо.
– Пишут: застрелился, – сказал адвокат Дюран, разглаживая газету. – В голову. В правый висок. Но пистолет был в кабинете, а тело нашли в спальне. Бывает. Застрелился в кабинете. Смертельно раненный, побежал в спальню…
– Тогда должна быть кровь на полу и на костюме, – сказал детектив Кава.