— Я не хотел так делать! — кричал он, рыдая. — Я никогда не хотел так делать! Никогда-никогда! Я только хотел попугать его. Но не убивать. Я хотел только направить на него пистолет. Я не собирался нажимать на курок.
Мы с Брэнданом взглянули друг на друга. Джереми говорил не о голове Озириса. Его память переместилась во времени к моменту убийства отца.
Я села возле него на кровати и попыталась успокоить его, но он не позволял мне дотрагиваться до него. Он дико выворачивался, избегая моих рук, и в ужасе смотрел на своего дядю.
— Послушай, Джереми, — спокойно сказал Брэндан. — Мы говорим не о том, что произошло несколько лет тому назад. Сегодня ночью кто-то забрался в коллекцию пистолетов. Кто-то вошел в библиотеку с заряженным пистолетом и пулей разбил голову Озириса.
Ужас в глазах Джереми не уменьшился, но он перестал рыдать и сел на кровать в молчании, не в силах что-либо сказать.
— Не задавайте ему сейчас вопросов, — попросила я Брэндана. — Вы видите, он не в состоянии отвечать разумно. Вы можете поговорить с ним завтра.
На этот раз Брэндан послушался. Он серьезно пожелал Джереми спокойной ночи и направился к двери. Джереми повернулся к нему и заговорил высоким, напряженным голосом:
— Вы не будете сейчас наказывать меня? Да, дядя Брэндан? Но вы позволите мне пойти на службу в память моего отца? Ведь вы позволите мне пойти туда?
Мы оба были удивлены неожиданным поворотом мыслей в голове Джереми. Мне показалось, Брэндан колеблется, не решаясь отказать ему немедленно.
— Посмотрим, — наконец произнес он и вышел из комнаты. Я последовала за ним в холл и снова попросила его:
— Будьте утром с ним помягче. Он переживает ужасное время. Брэндан покачал головой.
— Бесполезно мириться с этим, Меган. Тем более что вы уходите. Я дал мальчику все возможности, но мы не в силах справиться с этим. Его нужно поместить туда, где он не сможет никому причинить зла.
Это было слишком, и я запротестовала:
— Так отдайте его мне. Позвольте мне увезти его и заботиться о нем. Если у него будет другая жизнь в других обстоятельствах, где никто не будет знать о нем ничего, где не происходили такие ужасные события, он исправится. Он уже стал лучше. Я знаю, что это так!
Минуту Брэндан холодно смотрел на меня. Затем он заговорил, но ни капли доброты не слышалось в его голосе:
— Вы все время думаете только о мальчике. Неужели справедливо, если эта бешеная сила будет направлена на тех, кто не будет даже ожидать ничего подобного и не сможет защитить себя?
Минуту меня одолевали сомнения, разбуженные его словами. Был ли он прав? Будет ли опасность для других, если мальчик окажется в нормальном обществе? После того что он сделал сегодня ночью, казалось, что Брэндан собирается поступить правильно. И все же я не могла покинуть Джереми и позволить им убрать его из жизни, заперев в одно из этих ужасных заведений.
Я вернулась в комнату, где Джереми все еще лежал поперек кровати, и заставила его лечь под одеяло. Потом я села возле него и поговорила с ним немного. Сейчас он был сравнительно спокоен, как будто все его эмоции вылились со слезами.
— Я думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: то, что произошло с каруселью, было случайностью, это не было задумано, — сказала я. — Случайное происшествие, которое необходимо простить. И ты был не прав, когда пытался отомстить дяде.
Он кивнул с широко раскрытыми глазами.
— Не можешь ли ты мне рассказать об этом? — мягко попросила я.
— Не помню, — произнес он, и в его голосе послышалось отчаяние. — Я ничего не помню об этом. Мисс Меган, я ничего не помню и о том, как застрелил отца. Не помню, как взял у Гарт ножницы и наперсток, совсем не помню. И меня пугает, что я делаю что-то, о чем потом не помню.
Он сел на кровати и обвил руками мою шею.
— Помогите мне не делать этого, мисс Меган! Помогите же мне!
Я вспомнила, как обещала мальчику, что не позволю ему причинить зло ни себе самому, ни мне, и как это утешило его. И я хотела бы дать ему такую же уверенность и на будущее. Но как можно охранять и оберегать его, не зная, что он может сделать в любой момент?
— Я знаю, что ты любишь своего дядю, — продолжала я. — И все же ты попытался сделать ему больно. Ты так усердно работал над ожерельем для Озириса. Как же ты смог уничтожить его голову?
Глаза его были темными от внутренней боли.
— Как я мог? — эхом повторил он. — Как я мог сделать такую ужасную вещь?
И он зло посмотрел на меня.
— Я даже не помню, что выходил из этой комнаты. Я прижала его к себе, утешая, как только могла, и вдруг страшное подозрение зародилось во мне. Не было ли здесь чего-нибудь такого, что я пропустила, не заметив? Чего-нибудь, во что нас заставили верить и что могло быть неправдой? Что если Джереми не был виновен во всех несчастьях, которые приписывали ему? Он достаточно быстро признавался в поступках, которые помнил. Если он не мог вспомнить другие поступки… так совершал ли он их?
Такое подозрение открывало пугающие возможности, и я не решилась даже намекнуть о них мальчику.
— Ты теперь должен заснуть, — настаивала я. — Я посижу возле твоей кровати. Ты в полной безопасности. Никто не сможет причинить тебе зло.
Он закрыл глаза, полностью поверив моим словам, и это доверие потрясло меня. Но моих сил было так мало, чтобы действительно защитить его.
Свеча на бюро оплыла и почти догорела. Я встала и вышла в свою комнату за шалью. Потом вернулась, чтобы еще посидеть у кровати Джереми. Я знала, что все равно не смогу заснуть, даже если бы попыталась.
Что если некоторые из несчастий, которые приписывали Джереми, в действительности были делом рук кого-нибудь из злонамеренных взрослых? Того, кто хотел убрать мальчика, кто ненавидел его и не терпел его присутствия в доме? Если представить дело так, что мальчик казался бы окружающим все более и более неуравновешенным и опасным, то можно было достичь своей цели. Убрать его и меня — в этом, может быть, заключается часть плана?
Размышление над этими подозрениями потрясло меня до глубины души. Кто бы ни был тот, кто хотел обвинить ребенка в том, чего он не делал, подбросить улику, как это и выглядело на самом деле, к порогу невинного ребенка, он был человеком, которым руководила дикая, безграничная злоба. Джереми пошевелился и открыл глаза.
— Мисс Меган, я очень хочу попасть на церемонию открытия дома-мемориала. Она будет скоро, дней через десять. Вы не поговорите с дядей Брэнданом, чтобы он не выбирал это для наказания?
— Почему это посещение так много значит для тебя? — спросила я.
Мгновение казалось, он не знал, что ответить. Затем попытался объяснить:
— Эта церемония будет устроена в память моего отца, и, вполне вероятно, его душа будет где-то там, рядом. Возможно, я это почувствую и тогда смогу сказать ему, что я не хотел этого делать. Я хотел позвать его в той комнате внизу, но думаю, что он действительно покинул ее.
Мне очень хотелось обнять его нежно, с любовью. Но я чувствовала, что будет лучше вести себя, как обычно.
— Я поговорю с твоим дядей, — пообещала я, хотя у меня не было уверенности, что Брэндан теперь захочет выслушивать меня.
Я старалась успокоить Джереми, а он сам настолько устал, что, в конце концов, я добилась своего. Я сидела возле спящего Джереми, и новое решение росло и крепло во мне. Надо изменить все мои планы. Я не могу уйти завтра искать комнату. Я не могу, по всей видимости, покинуть этот дом до тех пор, пока не буду уверена, что Джереми находится в безопасности. Если кто-нибудь использует мальчика для тайных беззаконных целей, я разоблачу этого человека, кто бы он ни был, раз и навсегда.
Глава 24
Проведя оставшиеся часы ночи в кресле у кровати Джереми, к утру я чувствовала себя уставшей и совсем разбитой. Тем не менее, я поймала Брэндана в библиотеке сразу после завтрака и сообщила ему о своем новом решении. Я не осмелилась передать ему мои смутные подозрения, но сказала, что не откажусь от своего места, если только он не отошлет Джереми.