— Они разговаривают сердитыми голосами? — спросила я. — Как вы думаете, они ссорятся?
В глазах Кейт я прочитала жалость к себе и подумала, что, наверное, многое из моего «секрета» известно слугам.
— Я ничего не слышала, — откровенно призналась она, — хотя и пыталась подслушать под дверью. Хозяин вернулся, и вскоре вышла Гарт. Она почти поймала меня там за подслушиванием. Но они говорили очень тихо, мисс.
Когда она ушла, я покинула свою комнату. Дети находились в детской, а Гарт была с ними. Эндрю ушел. Как Кейт, я сначала послушала у двери. После этого я снова стала ходить, но уже в холле третьего этажа, а не в комнате: туда — сюда, туда — сюда. Иногда я останавливалась у перил лестницы, чтобы посмотреть в холл этажом ниже или, затаив дыхание, прислушаться. Иногда звуки голосов доносились до меня, но они почти до самого конца говорили тихо. Когда я услышала, что дверь в спальню Лесли открылась, я сошла на несколько ступенек вниз, не беспокоясь о том, что меня могут увидеть. И тогда я услышала несколько слов и увидела их—и того, и другого — очень рассерженных.
— Можете делать все что угодно! — крикнул он ей таким страшным голосом, что я чуть не умерла, услышав его. — Это уже не имеет значения.
Лесли стояла в своем желтом одеянии так прямо и неподвижно, что выглядела разодетой куклой. Но ее лицо, которое я увидела прежде, чем она успела закрыть дверь своей комнаты, было лицом женщины, которая не остановится ни перед чем.
Я подождала, пока Брэндан спустится в библиотеку. Тогда я сбежала с лестницы и вошла в библиотеку без стука. Вошла и закрыла за собой дверь. Я не могла позволить ему прогнать меня отсюда.
От стоял у окна, где я видела его так часто, и не замечал меня до тех пор, пока я не назвала его по имени. Тогда он повернулся и посмотрел на меня, не отходя от окна. Я снова увидела его лицо с высоко зачесанными надо лбом темными волосами, его серые глаза, нос с небольшой горбинкой, рот, который мог быть и жестким, и добрым. Я знала, что могу любить только это лицо и что буду страдать потому, что на лице его было написано явное страдание. Но как только я сделала шаг навстречу, протянув к нему руку, он отошел от окна и встал так, что его письменный стол оказался между нами.
— Зачем вы здесь? — холодно спросил он.
— Я только хочу понять, где правда, — ответила я ему. — Я поверю всему, что вы мне скажете.
Он нервно, коротко засмеялся, и этот смех совсем встревожил меня.
— Правда? Это очень широкое понятие. Вы, например, знаете, где правда в каждом вашем поступке, Меган?
Я довольно часто сомневалась в мотивах своих поступков, но сейчас я хотела услышать от него конкретные и убедительные доводы, правду о поступке, а не рассуждения о мотивах поступков вообще. Должны же быть какие-нибудь оправдывающие его факты, я была уверена в этом. Только бы он раскрыл их, только бы он стал отрицать свою вину.
— Что она имела в виду, когда говорила о втором пистолете? — спросила я.
Мгновение мне казалось, что он в гневе сейчас же прикажет мне уйти из комнаты. Но он передумал. Не думая о том, что он делает, в рассеянности, он взял в руки обломок головы Озириса — все, что осталось от нее. Он начал говорить, не глядя на меня, а его пальцы скользили по носу, по губам, на которых еще лежала царственная улыбка.
— Лесли всегда была очень изобретательна во лжи, — сказал он. — Она может изобрести любую фантазию, если эта фантазия служит ее целям или помогает ей играть ту роль, которую ей подсказывает воображение. В ту ночь не было второго пистолета, Меган. Я был там, когда Джереми выстрелил, как я уже рассказывал вам. Я подобрал пистолет, из которого он стрелял, и он был еще теплым. Не фантазируйте насчет мальчика, исходя из этого заявления о втором пистолете. Она может сказать все что угодно, лишь бы меня осудили.
Казалось, он вдруг понял, что держит в руках, и положил обломок обратно с таким видом, словно лицо Озириса было ему неприятно. Я наклонилась над столом и дотронулась до обломка.
— Миссис Рейд призналась мне, что это она разбила голову Озириса выстрелом из пистолета. Не Джереми.
Мои слова все-таки прорвались через барьер, который он выставил против меня. Минуту он пристально смотрел на меня, а потом кивнул.
— Да. Предполагаю, что это возможно. Нет предела тому, что она может натворить. Но теперь я покончил с ней. Покончил с этим домом и всем, что в нем есть. Я уеду как можно быстрее. Я сказал ей, что она может делать все, что вздумает, даже самое наихудшее.
— Я знаю, — сказала я. — Я слышала. Еще раз я сделала шаг к нему, желая показать, что верю ему, доверяю.